НА КАКИХ НЕБЕСАХ ОБИТАЕТ МИЛОСЕРДИЕ?

Еще одна гримаса нацпроекта "Здоровье". Накануне последнего по времени съезда "Справедливой России", в минувшую пятницу в Москве скоропостижно скончался секретарь бюро совета Свердловского регионального отделения партии Максим Головизнин. Ему было 40 лет. В субботу съезд "эсеров" открылся минутой молчания в память о товарище по партии и начали работу по повестке дня. Судя по всему, делегаты тогда еще не знали об обстоятельствах смерти Максима Головизнина, который, как позднее выяснилось, умер в центре столицы российского государства у проходной НИИ хирургии имени Вишневского Федерального агентства по высокотехнологичной медицинской помощи. Подробности этой трагедии появились позднее на сайте одного из информационных агентств Уральского региона «Ура.Ru».

Трудно комментировать литературным языком то, о чем рассказали друзья погибшего, бывшие с ним рядом в тот день. Можно вспомнить о профессиональном цинизме врачей, сослаться на то, что "семья не без урода", перечислить статьи Уголовного кодекса для квалификации действий медиков в той ситуации или пункты инструкций, которые, возможно, нарушили "люди в белых халатах". Но все это уже не вернет человека с того света.

Наверно, их накажут. Вот и Следственный комитет России уже обяъявил о начале проверки обстоятельств смерти Максима Головизнина и правомерности действий дожностных лиц в той ситуации. Государственная машина привычно отреагировала на очередное происшествие.

Но речь должна идти о другом. То, что произошло в минувшую пятницу у ворот НИИ хирургии имени Вишневского, еще раз показало насколько глубоко идут процессы разложения российского общества. Люди, которые давали клятву Гиппократа, закрылись ведомственными приказами и оставили умирать человека на тротуаре. Те, кто в любом, даже не совсем цивилизованном, обществе считаются, по определению, его элитой, готовы были чуть-ли не переехать умирающего на своих машинах...

Причем здесь нацпроект, спросите вы? Да очень просто. Никакими деньгами, оборудованием, ремонтами не восстановить, разрушенные в результате 25-летнего эксперимента, основы и принципы совместного общежития людей на 1/6 части суши под названием "Россия". Для этого нужно нечто большее - лечение душ. А поскольку такого "чудо-томографа" еще не изобрели, нынешние политики и чиновники особо и не "парятся" - "откат"-то точно не светит... А всем нам остается только спрашивать:

НА КАКИХ НЕБЕСАХ ОБИТАЕТ МИЛОСЕРДИЕ?

Как в Москве умирал свердловчанин. 25 минут ужаса.

Свердловчанин Максим Головизнин умер неожиданно – в прошлый четверг, 14 апреля. Он был в Москве – на съезде «Справедливой России», чей исполком в Свердловской области возглавлял. И в память о нем очередной съезд этой партии открылся минутой молчания. Тысячи людей из всех регионов встали, чтобы почтить память Максима. Тогда еще никто не знал всех деталей его смерти. А знать их надо – это диагноз медицины.

Подробности стали известны чуть позже, на похоронах в Новой Ляле, от тех ребят, которые оказались с ним рядом в тот момент. И всеми силами пытались его спасти. Возможно, сегодня он был бы среди нас. Реально! Жил бы и жил! Если бы не сердечная недостаточность.

Сердечная недостаточность была не у Максима. А у тех врачей из клиники высокотехнологичной медицинской помощи – ФГУ НИИ им. Вишневского! Которые отказали Максу в медицинской помощи. И наглухо закрыли ворота перед лежащим на асфальте умирающим человеком…

Он боялся летать самолетами. Поэтому приехал в Москву поездом. До съезда эсеров были еще почти сутки. Решил посвятить день друзьям. Они и встретили. Константин Комиссовский и Андрей Белоусов. На Люсиновской застряли в традиционной московской пробке. Макс вдруг пожаловался: душновато. Надо б пройтись пешком. Костя вышел следом. Макс сделал два шага и упал…

«Тормошу Макса. Тело теплое, но не двигается. Видимо, потерял сознание. Или в коме. Или инсульт. Еще не знаю… Мы в пробке. Что делать? Знаю, метрах в двухстах-трехстах НИИ им. Вишневского (Федеральное государственное учреждение «Институт хирургии им. А.В.Вишневского Федерального агентства по высокотехнологичной медицинской помощи»). Выбираемся на встречку. Летим напролом. Нам понадобилось меньше минуты, чтобы доехать до ворот, за которыми приемный покой, - вспоминает Комиссовский. - Еще подумал – надо же, проперло, даже не придется вызывать «скорую», которая реально не доберется до нас по односторонке запруженной. И одна мысль успокаивает: здесь Евкурова по кускам собрали после теракта. Лучшие врачи России! Трогаю Макса – теплый…

Выбегаем к будке, кричим: врача! Каталку! Человеку плохо! В КПП дед-охранник отвечает: не положено. Мол, мы с улицы людей не берем – руководство запрещает. Вызывайте «скорую».

Я ему: дед, «скорая» может не успеть. Пока он связывается с руководством, все же набираю «скорую». Понимаю, время уходит… Деду отвечают на том конце провода – не принимать. Мы рвемся в приемный покой, чтобы хоть каталку взять… на руках не дотащить через все эти заборы.

Нас выдворяют за ворота четыре охранника. Мы бегаем – от ворот – до Макса, от Макса до ворот. Толпа уже собралась. Бабушка какая-то своей клюкой стучит по забору: «Изверги, спасите человека!».

Из-за ворот обещают вызвать ОМОН.

Прохожая представляется медсестрой, просит вытащить Макса из машины. Укладываем его на одеяло, прямо на асфальт, она начинает реанимацию…

Из ворот НИИ периодически выпускают автомобили сотрудников – стучимся в окна каждой машины – вы врач? помогите! Человек умирает! – ноль внимания.

Тогда мы перекрываем выезд своей машиной. Они там, за воротами, сидят в авто, возмущаются, сигналят нам, машут – уберите тело с дороги… Охрана начинает выпускать машины в объезд, через другой выход.

В этот момент подъезжает наряд ППС – увидели где-то там по уличной веб-камере, что мы напролом неслись по встречке. Парни выходят – видят, в чем дело, один достает удостоверение, заходит в НИИ, приковывает к себе наручниками врача – выводит и говорит: делай реанимацию!

А тут уже «скорая» подъехала». 25 минут прошло с момента, как Макс упал. 25 минут! Врач из «скорой» осмотрел Максима и сказал, что поздно, некого уже спасать».

25 минут никто не спасал умирающего человека. «Врач из «скорой» осмотрел Максима и сказал, что поздно, некого уже спасать»

Наверное, Максим уже простил вас, люди в белых халатах. Добряк был извечный.

Поднял бы правую руку и сказал: «Да и х… с ними!»

…А сволочным комом в горле застрял вопрос: на каких небесах обитает милосердие? И как достучаться до тех ворот?

Мы (РИА "Ура.ру" - "Байкал24") попросили администрацию НИИ им. Вишневского прокомментировать рассказ друзей Максима Головизнина. Начальник орготдела Григорий Кривцов сообщил, что в институте ведется служебное расследование. Пока же руководство НИИ уверено, что специалисты действовали в рамках закона, а он запрещает клиникам, подобным НИИ им. Вишневского, принимать экстренных пациентов. Для помощи им существуют скоропомощные клиники, бригада одной из них была вызвана незамедлительно, как только друзья Максима Головизнина появились в институте. Впустить не служебную машину на территорию института невозможно - запрещено законодательством и нормативными актами, принятыми, как реакция на террористические операции. Кривцов говорит, что еще недавно ситуация была иная, и институт был подвергнут санкциям со стороны правоохранительных органов.

От НИИ в помощь умирающему был выделен врач-консультант, который находился на месте до приезда "Скорой помощи", но помочь уже не мог - первый же осмотр показал, что реанимационные мероприятия у Максиму применить было уже нельзя - врач констатировал смерть.

Яна Порубова, Михаил Вьюгин, © «URA.Ru»