С 4 по 9 октября в Иркутске, Ангарске и Шелехове проходил Международный передвижной фестиваль театров кукол «Ковчег», который стал первым международным фестивалем кукольного искусства, проведенным в Иркутской области. Это событие для культурной жизни Прибайкалья, без преувеличения, можно назвать уникальным. В афише фестиваля были представлены спектакли признанных российских и зарубежных мастеров-кукольников, театры, неоднократно становившиеся обладателями российских и международных наград. Репертуар удовлетворял вкусам детей и взрослых. Одним из наиболее любопытных спектаклей детской программы стал «Цирк на нитях» Виктора Антонова.
— Для начала самый закономерный вопрос: как вы стали кукольником?
— Началось все с девочек, как всегда… (улыбается). Я учился в школе, и приближался день 8 Марта, когда нужно было поздравлять одноклассниц. Мы с ребятами стали думать, как это сделать. Подарить опять какую-нибудь ерунду — скукота. И возникла идея сделать куклу! Я взял небольшой мячик, сантиметров 15 в диаметре, прорезал линию рта, наклеил глаза, сделал отверстие для руки и что-то вроде «патрончиков» — получилось, что кукла может говорить и корчить рожицы. Это была моя первая кукла!
Мы поставили две парты на попа, я за ними спрятался и, как из-за ширмы, смешным голосом, коверкая фамилии, приглашал девочек для поздравления. То есть все то же самое, что и обычно, но при помощи куклы и с юмором. «Выступление» имело сокрушительный успех, и уже на следующий год вопроса, кто будет поздравлять девочек, не возникало! Я сделал еще пару кукол и перед поздравлением даже исполнил маленький импровизированный концерт. Но потом мне это как-то поднадоело, я увлекся музыкой, играл на гитаре, и весь мой досуг уходил на это занятие.
К тому времени, когда нужно было выбирать профессию, я уже окончил художественную школу, даже размышлял о том, чтобы поступить в художественное училище, но быть всю жизнь просто художником мне не хотелось. Чудом избежал я поступления в Тамбовское военное училище, где работал мой дядя и которое окончили все мои двоюродные братья. Полбалла, из-за задачки по физике, я недобрал на экзаменах в индустриальный техникум. Тогда я решил пойти в армию, и уже там выяснилось, что не рисовать мне трудно (улыбается). Дома я на это не обращал внимания, потому что всегда была возможность рисовать, что-то мастерить, а в армии такой возможности уже не было, и я затосковал по любимому делу. Чтобы как-то справиться с тоской, я сделал друзьям кучу дембельских альбомов, которые потом солдаты копировали много лет. Человек, который служил на год позже меня, рассказывал, что уже начались облавы на эти альбомы. Мои забавные рисунки по поводу армии не были злыми, но все равно были восприняты руководством части как поклеп на советскую армию.
Отслужив два года, я вернулся из армии в сентябре, когда о поступлении куда-либо думать уже смысла не имело. Все друзья — кто учился, кто работал. И я стал размышлять, чем же заняться. Мне все не нравилось — не мог представить себя рабочим на заводе, например… И вот однажды моя мама услышала по радио объявление, что в театр кукол требуется художник-бутафор. На ее предложение обратиться туда я ответил, что там, наверное, нужны люди с профильным образованием. Но мою маму просто так не собьешь — она на следующий день позвонила директору театра кукол, и та сказала: «Пусть приходит».
Этим, в сущности, моя судьба была решена, потому что когда я зашел в театральную мастерскую, увидел два ряда висящих на стене кукол, в нос мне «стукнул» запах клея № 88, то я «вкопался» у входа и понял, что это мое. Если бы мне тогда сказали, что надо уходить, я бы уже не ушел. И никогда у меня не возникало желания сменить профессию — я очень доволен своей участью…
— Как долго вы проработали в Тамбовском театре кукол?
— Четыре года. Надо сказать, что это один из старейших театров кукол в России, с хорошей школой и сильной труппой. В детстве мне очень нравились спектакли театра. Тогда, в 60—70-е годы, главным режиссером театра был Андрей Петрович Трапани. Я тогда еще думал: «Какая странная фамилия!». А потом оказалось, что есть такой город на Сицилии. У него даже были спектакли для взрослых, о чем тогда еще мало кто мог помыслить, кроме Образцова. И это была не просто шутка или сатира, а серьезные постановки в куклах, такие как «Леди Макбет», «Гамлет».
Но к 1980 году, когда я пришел в театр, его уже не стало, и творческая ситуация сложилась не очень хорошая. Правда, за эти четыре года у меня состоялись две постановки. Все были довольны, писали хорошие рецензии, все было хорошо, кроме моего собственного ощущения. Я не знал, в какую сторону мне двигаться, и не знал, хорошо ли я это сделал на самом деле: казалось, я сам не понимаю, что делаю. Поэтому я поступил в Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии (теперь это Санкт-Петербургская академия театрального искусства) на специальность «Художник-скульптор театра кукол», а окончив институт, получил диплом уже как художник-постановщик театра кукол.
Это был 1991 год, когда все «понеслось», все порушилось, театры затихли «в оцепенении», и им никто не был нужен. Мне предложили остаться в ассистентуре на два года, потом еще четыре года я проработал как педагог. Но со временем пришлось уйти в свободные художники, потому что работа со студентами отнимала все время: если студенты узнавали, что я остаюсь в мастерской после занятий, то они не уходили, если я оставался на ночь — то и они оставались. А мне хотелось делать что-то самому, тем более что в этот период я стал ездить по фестивалям, и приглашать стали все чаще и чаще, так что педагогическую деятельность пришлось оставить.
— Мне понравилось, как Кама Гинкас сказал в одном из интервью, что нужно делать не более чем полторы постановки в год, иначе в скором времени настигнет творческое бессилие… Он, правда, говорил о режиссерах, но в театре кукол, который называют «театром ожившей материи», художественное решение — едва ли не самый важный компонент спектакля. У вас ведь тоже не так много постановок?
— Да, я не очень плодовит, даже в сравнении с некоторыми своими учениками, именно потому, что не люблю повторяться. Раньше в планах театров было по четыре спектакля в год. Если ты соблюдаешь этот план, то со временем получается, что ты делаешь один длинный спектакль всю жизнь. Мозг практически не успевает переключиться на какой-то другой стиль, находить другое решение. Всего на сегодня у меня спектаклей пятнадцать-двадцать — а сколько точно, это надо считать.
— Спектаклю «Цирк на нитях» уже двадцать лет, но он выглядит современно, не видно, чтобы в нем что-нибудь «устало». Как вы умудряетесь сохранять эту свежесть исполнения на протяжении стольких лет?
— Ну, прежде всего, художник и актер — это совсем разные профессии. Хотя я актером себя не называю — в данном случае я просто кукловод. Когда ты на сцене, ты живешь вот этой минутой: нет «после», нет «до», есть только этот момент, и он каждый раз разный. Как и отдача и твоя, и зрительская — каждый раз разная, поэтому и нет никакой усталости. Я его играю легко, и мне нравится его играть. Другое дело, что иной раз думаешь: «Когда же людям это надоест?» — но пока не надоедает (улыбается). Мир большой, он все время меняется, вырастает — так что пока приглашают и приглашают. Приглашают — езжу. Вот практически сразу после «Ковчега» нужно будет лететь на фестиваль в Португалию…
— Какие из своих постановок вы сами оцениваете как наиболее яркие, интересные?
— Если из последних, то это «Кармен» по П.Мериме в Вологодском театре кукол. Автор инсценировки и режиссер Борис Константинов. Этот спектакль уже успешно «шагает по миру». В частности, он удостоен Гран-при на XX Международном фестивале детских театров в Сербии. В Челябинске, на Международном фестивале театров кукол «Соломенный жаворонок», где были представлены спектакли для взрослых, этот спектакль стал победителем сразу в трех номинациях: «Лучший спектакль», «Лучшая работа режиссера», «Лучшая работа художника». И вот недавно в Черногории тоже что-то присудили — я еще не знаю что, а директор театра уже сказала, что награду не отдаст, а оставит в театре.
Интересный проект был в театре «Карлсон-хаус» — спектакль «Ленинградка», он получил «Золотую маску». Это мифологическая история про блокадный Ленинград. Когда говоришь об этом, то все сначала напрягаются. Эту пьесу написали мои друзья, их вдохновила фраза одной старушки-блокадницы, которая на вопрос: «Как вы это пережили?» — ответила: «Я ничего не помню, я в шкафу всю блокаду просидела». Так возникла сказка о девочке, которая после того, как в дом попала бомба и погибла мама, спряталась в шкафу, а выживать ей помогал домовой. Там есть такие кукольные персонажи, как домовой, который живет «при коменданте» и «втихаря», пока тот спит, исполняет его обязанности, решает разные вопросы по телефону. Или крыса, которая поняла ситуацию и выменивает дорогие вещи на хлебушек. Там есть и видео, и мультипликация, все это «накладками» — такой технически сложный спектакль. И наконец, домовой идет на фронт с письмом для папы...
— Часто говорят о том, что театральные куклы живые, — кому знать точный ответ на этот вопрос, как не вам: ведь вы же сами их создаете?!
— Ну, наверное, человек и отличается от животного именно этой особенностью — способностью «оживлять» все, что с ним связано. Ты подходишь к стулу и внутри говоришь: «Привет, стул!», потому что это твой стул. А когда перед тобой кукла — уже подобие человека, то понятно, что это дерево, но оно же с лицом, с руками, ногами, — это уже не просто дерево. Не могу сказать, что я ними разговариваю. Ну разве что «привет» иногда скажу… Если бы такой способности не было у человека — все, на чем задерживается взгляд, наделять жизнью, воспринимать как живое, — у нас не было бы мифов, легенд и вообще искусства. Но если вода, например, живая, то появляются такие легенды, как ваши о Байкале, Ангаре…
— О театре кукол говорили и пытались его постичь во все времена, при этом у каждого он свой. Что для вас значит искусство театра кукол?
— Вот иногда так спросят что-нибудь, и думай, как отвечать! А вообще, на такой сложный вопрос у меня очень простой ответ. Театр кукол — это моя жизнь. Я так однажды решил, и с тех пор вся моя судьба связана с куклами. Я зарабатываю этим на жизнь, как это ни банально звучит. И я делаю это не потому, что у меня нет других вариантов, а потому, что мне это нравится.
Беседовала Ирина Гладких, специально для «Байкальских вестей».
Фото из архива фестиваля.
На фото: На сцене — Виктор Антонов