Заметки критика о Всероссийском театральном фестивале современной драматургии имени <a href='http://persona38.ru/faces/history/iskuss/292'>Александра Вампилова</a>
На этот раз в программе был сделан крен в сторону отечественной прозы – немало места заняли спектакли-инсценировки по произведениям известных писателей второй половины ХХ века. На сценах иркутских театров прошли спектакли по произведениям Ф. Абрамова (два), <a href='http://persona38.ru/faces/culture/litra/305'>В. Распутина</a> (два), Ч. Айтматова, И. Грековой, моноспектакль по «Полтаве» А.С. Пушкина, поэтический – посвящённый Сергею Есенину, драматургия была представлена тремя спектаклями по А. Вампилову, четырьмя постановками по пьесам В. Слаповского, Г. Горина, А. Володина и Я. Гловацкого (Польша).
Уклон в недраматургические жанры объясняется, с одной стороны, замыслом фестиваля привлечь внимание к образцам литературы недавнего прошлого – второй половины ХХ века, ярко запечатлевшим, как в человеческих судьбах преломилась трудная и высокая судьба страны, называвшейся Советским Союзом; с другой – сказывалась нехватка драматургии уровня пьес Вампилова, а имя фестиваля обязывает. О попытках организатора – Иркутского академического драматического театра им. <a href='http://persona38.ru/faces/history/iskuss/697'>Н.П. Охлопкова</a> – отыскать что-нибудь новое и достойное рассказ впереди, а пока о том, что было и каким показалось.
Уж так сложилось, что фестиваль не стал местом для больших дискуссий о спектаклях, чего ожидали иркутяне в первые годы его проведения. Встречи театральных критиков с отдельными театрами проходили, скажем так, несколько в стороне от основных мероприятий. И я не хочу винить в этом кого бы то ни было. Все мы оказались в постперестроечное время в «формате» выживания, а дискуссии – это роскошь, которую могут позволить себе уверенные в устойчивости своего положения люди. А то вдруг раскритикуешь какой-нибудь театр, и дойдёт твой неблагоприятный отзыв до чиновников, которые выделяют ему деньги на жизнь, они субсидию-то и прикроют: дескать, плохо работаете, не заслужили! А вдруг это временная неудача или критик ошибся? Кому же понравится быть палачом!
Так что не сетуйте, любители газетно-журнальных баталий, а уж если берётесь за критическое стило, на всякий случай держите в голове политкорректность, что в переводе на русский означает «не рой другому яму»!
Тем не менее коротко поделиться своими впечатлениями всё же рискну. Предупреждаю: они субъективны.
Гвоздём фестиваля, бесспорно, стал спектакль Академического Малого драматического театра – Театра Европы из Санкт-Петербурга «Братья и сёстры» по Ф. Абрамову в постановке Л. Додина. Надо ли говорить, что прославленный театр с прославленным спектаклем, живущим на сцене четверть века и вошедшим в сотню лучших спектаклей мира ХХ века, осчастливил иркутян своим приездом. Однако же нельзя сказать, что «Братья и сёстры» были приняты только «на ура». Мнения разошлись, хотя единились в одном: спектакль выстроен чётко, актёры мастеровиты. И пусть возрастные изменения исполнителей не могли не сказаться, зрителей, как мне кажется, это обстоятельство не смутило. Несовпадение оценок произошло по более серьёзной причине.
Настороженность, если не сказать больше, у части зала (и я к ней принадлежу) вызвала режиссёрская подсветка абрамовского полотна. От неё сильно веяло девяностыми годами с их обличением «советского режима». Преобладала надрывная интонация, что было уже излишним в жёстко написанной Абрамовым картине военной и послевоенной колхозной жизни. Снять напряжение публики, очевидно, были призваны натуралистические сцены с деревенским якобы колоритом. Это русская баня с голыми мужиками, паром и вениками – представляю ликование заграничного зрителя! Или возня с неприятным сексуальным душком прервавших работу для короткого отдыха женщин. Надо добавить: измученных голодом женщин, и работу тяжкую – до того ли им! Не обошлось и без откровенной сцены любовного соития... Всем этим особенно перегружена первая часть спектакля.
Подобное видение устарело, это надо признать. Когда речь идёт о народе-великомученике и его испытаниях, отодвинутых и приподнятых над обыденностью временем, более уместны не огрубляющие тона, а высветляющие. Но для этого надо признать, что история наша – не только кровь и страдания, но и подвиг.
Второй спектакль по Абрамову – «Бабилей» – тоже столичный, театрального объединения с нестоличным названием «Провинция». Он и продолжил первый, и оппонировал ему. Продолжил, потому что героини «Бабилея» – состарившиеся ровесницы «Братьев и сестёр», и о них рассказы Ф. Абрамова 60-70-х годов, по которым режиссёром А. Ерохиным создана в 1988 году постановка.
Спектакль шёл на Камерной сцене, и, может, поэтому близко виделось всё – и декорации, и лица исполнителей.
Приятно поражала чистота. Быт северной избы, без пылинки, без соринки, простые опрятные одежды. Увидеть такое – большая редкость по нашим временам. Чаще артисты играют среди условных конструкций и малопонятных нагромождений или на пустой сцене. Чистота, пожалуй, даже подчёркнутая, и она сияла во всём: в выражении лиц, чувств, отношениях. Внятно и доверительно звучал архангельский говор, органично исполнялись народные песни.
Спектакли неравноценны по массиву материала: первый – эпопея, второй – сценки по рассказам, их трудно сравнивать. Я говорю о свете, который исходит от того и другого. «Сёстры» «Бабилея» изображены с такой лиричностью и теплотой, что к ним испытываешь родственное чувство, и это главная удача спектакля. В то же время заметна статичность изображения и ощутим налёт документальности, связанный с фигурой Писателя («От автора»). В сущности, это ещё один зритель, только на сцене, и к нему, а не к залу зачастую обращено действие.
И всё-таки новелла «Из колена Аввакумова» очень хороша! Живой образ староверки Соломиды словно вправлен в строгую раму северорусской избы, а её рассказ о своей судьбе пронизан высотой православного духа, которая приподнимает и тебя.
Спектакли по пьесам А. Вампилова не скажу, чтобы чем-то особенно восхитили. «Прошлым летом в Чулимске» тюменцев – добротно, но не более того. Слышала реплику: «Хорошо хоть не исказили пьесу!» И правда, хорошо. В «Утиной охоте» алмаатинцев не покидало ощущение теплохладности актёрской игры, отсутствия нерва спектакля. А ведь на глазах человек сгорает. Сгладили острый финал, поправили текст – убрали сцену с ружьём, а Зилова отправили на охоту, где и прогремел многозначительный выстрел. Нет, не было ещё ни одной переделки Вампилова, Вампилова улучшающей, – убедилась снова.
Оставила вопросы и комедия Московского драматического театра им. М.Н. Ермоловой «Исповедь начинающего». Театр решал трудную задачу – соединить в одной композиции всё: и комедию в одном действии «Дом окнами в поле» – она всё-таки давно живёт самостоятельной жизнью, – и неоконченный водевиль «Несравненный Наконечников», и ранние рассказы, и записные книжки драматурга. При всём том, что спектакль вполне выдержан в жанре заявленной комедии и игра актёров претензий не вызывает, мне не удалось почувствовать духа Вампилова. А вопросы такие: надо ли вкладывать в уста графомана Наконечникова афоризмы Вампилова? Имеет ли смысл отделять Вампилова от той эпохи, когда наивность и целомудрие вступили в противоречие с цинизмом и пошлостью? И пусть это будет квасной патриотизм, но мне ближе наши тюзовские композиции разных лет – по переписке, рассказам и другим вещам драматурга: «Дорогой Саша…», «Мы бежали от заката», «Может быть, я смогу возвратиться…».
«Вдовий пароход» по повести И. Грековой, сценарий П. Лунгина, привлёк воспоминанием о повести, прочитанной когда-то с немалым интересом. Однако же сценарный текст показался обеднённым, отчего пострадали мотивировки поведения героев. Почему все так агрессивны по отношению друг к другу – Миша, соседки по коммунальной квартире? Почему так забита, принижена мать Миши, фронтовичка Анфиса? Война – не ответ на вопросы, должен быть какой-то общий посыл в самом начале, задающий логику действию.
Но был на фестивале спектакль, который я считаю лучшим. Это «Последний срок» по повести В. Распутина Иркутского академического драматического театра им. Н.П. Охлопкова, постановщик <a href='http://persona38.ru/faces/culture/theatre/182/243'>Г. Шапошников,</a> режиссёр А. Ищенко. В первый раз я посмотрела его вскоре после премьеры года полтора назад и порадовалась за наш театр. Вскоре творческая группа получила за «Последний срок» Губернаторскую премию. Однако в дни фестиваля колебалась: идти или не идти. Всё так знакомо… И вдруг во второй раз впечатление будет иным? Заскучаешь (а и усталость давала о себе знать – был шестой день фестиваля) да попадёшься ненароком со своим унылым лицом на глаза автору повести (все знали, что он придёт), и будет неудобно. Но что-то толкнуло: надо идти.
И впервые за всю фестивальную неделю я испытала то, за чем хожу в театр: радостное волнение и необманутое ожидание. Спектакль захватывает сразу, с эпиграфа из Распутина о том, что человек всю жизнь только готовится жить, а глянь – жизнь-то позади… Дальше разворачивается, словно свиток, судьба старухи Анны и её детей, и считывание с этого свитка языком театра проходит на одном дыхании.
Очень быстро возникает ощущение, что актёры глубоко впитали в себя распутинское слово. Приятно удивило, что режиссёр и постановщик не пошли по пути развлечения зрителя, не нажимали на юмор, которого немало в этой, в общем-то, трагической повести. Например, удержались от соблазна расписать со смаком сцену выпивки в бане, как это делали многие до них и чего не избежали братчане в своём «Последнем сроке».
Именно сдержанность в передаче смешных эпизодов и диалогов повести – у автора юмор всегда между прочим – часто вызывала смех у зрителей, но смех лёгкий, мимолётный, как пробежка ветерка. Чуткость зала сказывалась во внимании к главному: отношению матери к детям, детей к матери и друг к другу.
И характеры получились, и актёрский ансамбль сложился. Можно сказать о каждом исполнителе похвальное слово, но остановлюсь на двух, несущих основную смысловую нагрузку.
С каким-то новым сочувствием смотришь на Михаила в исполнении С. Догадина. Привыкший снимать с души груз повседневности водкой, срываясь в грубость и раскаиваясь, он один из всех верно оценивает обстоятельства и проявляет характер. И за всеми его противоречиями чувствуется скрываемая даже от себя, но очевидная для зрителя доброта.
Больно смотреть на Люсю, наглухо зашторенную от родных мнимым всезнайством и казённой речью. Но не хватило мне в Люсе одной краски, одной важной подробности. Имею в виду то испытание памятью, что случилось с ней на прогулке в лес, когда она заново пережила давнюю встречу с беглым зэком. Её, девчонку, спас тогда ещё меньший, чем она, брат Михаил, не отступивший с дороги и этим заставивший бандита свернуть в сторону. Я понимаю: всего в спектакль не втиснешь, но как важен этот эпизод! И пусть короста с Люсиной души отошла лишь на время, но чувство вины за своё беспамятство всё же пробудилось в ней, и оно может когда-нибудь снова её настигнуть.
Свой запоминающийся образ Анны создала Н. Королёва. Мы больше привыкли к изображению знаменитых распутинских старух в кондовых сибирских чертах, этакими философами с взыскующим взором, а здесь – мягкость, улыбчивость, мудрость не от ума, а от сердца. Её любовь к людям так и окутывает всех.
А какая находка явление Таньчоры в снах Анны! Она прилетает откуда-то, чтобы сказать матери ласковые слова, – нежная, в белом платье, как ангел, а может, она уже и есть ангел, ведь неизвестно, почему она не приехала, жива ли? И ты ждёшь Таньчору вместе с Анной и думаешь: хорошо, если бы она появилась наяву, помирила бы всех, отодвинула бы материну смерть ещё дальше…
Тема ухода стариков всегда злободневна и касается всех. Все испытывают сначала роль провожающих, а потом провожаемых. Вижу и ещё один смысл, вернее, символ в образе умирающей Анны. Это символ сибирской деревни, брошенной её нетерпеливыми детьми.
А теперь о большой заботе, которая есть у Вампиловского фестиваля. О постановке современной пьесы.
На фестивале был всего один спектакль из сегодняшнего дня – по пьесе А. Слаповского «Не такой, как все» Новосибирского драмтеатра «На левом берегу». Тема, в общем-то, обыгранная не раз, – об одиночестве инфантильного мужчины, погружённого в отвлечённый мир книг (науки, просто работы или возвышенных грёз), но решившего наконец жениться. Можно представить, какая морока подыскать ему подходящую спутницу жизни. Спектакль получился «негромкий, но задушевный», однако подкрепления ему со стороны других театров не было.
Впрочем, было, хотя такое же негромкое и совсем незаметное.
Начну с того, что администрация фестиваля (гендиректор <a href='http://persona38.ru/faces/culture/theatre/182/254'>А. Стрельцов)</a> сделала попытку выбрать для постановки (или хотя бы для подготовки к будущему фестивалю) одну-две пьесы молодых драматургов. Для этой цели была привлечена небольшая группа критиков, литературоведов и театроведов, которая прочитала около полусотни пьес, присланных в адрес фестиваля. Мне довелось поучаствовать в отборе, и должна признать: рекомендовать что-либо безоговорочно было невозможно.
Главная беда, на мой взгляд, в том, что в молодых закрепилось заниженное, а значит, упрощённое представление о человеке. Стремясь показать правду жизни, они подают грубость нравов, захлестнувшую нас, как данность, не пытаясь вызвать у зрителя желания задуматься, отчего так случилось и в чём выход. Неверие в высшие начала в человеке, ирония и ёрничество, а не сострадание и любовь водят рукой пишущего. А мне, к примеру, интересно понять, чем держится человек. Почему, сгибаясь под напором обстоятельств, связанных с очередной переменой строя в стране, он гнётся, но не ломится, продолжает любить свою профессию, свою семью, бьётся над тем, чтобы вырастить, выучить детей.
Тем не менее несколько пьес из потока было выделено. Среди них одна о Чечне, другая о том, как переходит из рук в руки завод (в перекличке с Гельманом), третья о человеке, решившем обзавестись собственным домом. Режиссёры пока не заинтересовались. Маленьким утешением для меня, рекомендовавшей пьесу молодой иркутянки <a href='http://persona38.ru/faces/media_adv/tele/212/371'>А. Матисон</a> «Дом», было пришедшее вскоре известие, что пьеса готовится к постановке в Москве (теперь уже поставлена, интересно было бы посмотреть).
Но в один из дней фестиваля состоялась «Лаборатория режиссёра и драматурга», с акцентом на режиссёра. Её провёл художественный руководитель Иркутского драмтеатра Г. Шапошников. Четырём молодым людям, пробующим себя в режиссуре, было предложено поставить современную пьесу хотя бы в отрывках. Ими были выбраны три зарубежных автора и А.П. Чехов («Три сестры» в жанре, напоминающем пантомиму). Каждый отвечал на вопрос, почему не взял отечественную пьесу. Ответы не вызвали желания спорить. Начинающие режиссёры верно подмечали недостатки родной драматургии. Так, например, С. Филиппов справедливо говорил о фрагментарности текстов, неспособности автора рассказать историю.
С. Филиппов поставил пьесу «Я и ты» Ингеборг фон Цадов (Германия) в переводе П. Руднева. Мне понравилась и пьеса, и игра актёров. К слову: сама атмосфера «лаборатории» была живой, ощущалось общее неравнодушие.
...Человеку приходит мысль, что на его голову может свалиться камень. Теоретически – да, и он начинает защищаться. Строит убежище, заключает в него себя и свою подругу и для вящей безопасности отсекает любое проявление жизни рядом, например, не позволяет подруге играть мячиком. Но ей всё-таки удаётся вывести его из добровольного заточения.
Я смотрела и думала: как это всё про нас и про наш фестиваль в том числе. Прямо эпиграф к теме «Театр и жизнь». Разве не прячутся друг от друга и драматург, и режиссёр, и критик, а все вместе – от реальности, которая опасна тем, что может ввергнуть в большие душевные затраты. Зачем? Во имя чего? Если мы так и не можем понять, какую страну мы строим и каким видим человека XXI века.
Вот так состоялось приобщение фестиваля к современности.
Состоялось оно и на заседаниях традиционного «круглого стола», где обсуждались отношения государства и культуры. В них вместе с известным московским критиком, кандидатом искусствоведения и доктором филологических наук К. Кокшенёвой приняли участие прозаики нового поколения, представители Гражданского литературного форума России, организованного ею, Л. Сычёва и Р. Сенчин. Встречи с ними успешно прошли в двух библиотеках Иркутска и Доме литераторов им. П.П. Петрова – такое вот получилось литературное дополнение к театральному фестивалю.
Закончить свои заметки хочу двумя выводами.
Первый. Постановка «Последнего срока» охлопковцами показала ещё раз возможности Иркутска вести линию русского классического психологического театра, которая, как известно, размывается всё больше и больше. Успешные спектакли в этом роде есть и у Иркутского ТЮЗа им. А. Вампилова – помню их «Последний срок» середины 90-х (реж. В. Трегубенко), «Прощание с Матёрой» 2003 года (реж. А. Ищенко), стоит присмотреться и к городскому Театру народной драмы.
Может, настало время работать в максимальном приближении к первоисточнику, каковым является пьеса драматурга или проза писателя, с тем, чтобы выразить авторское видение жизни во всей глубине и объёмности. Обратиться к своему, сибирскому материалу. Мы богаты прозой: к Распутину могут быть прибавлены К. Седых, В. Астафьев, А. Зверев, они тоже сибирская классика. Можно назвать и другие достойные внимания театра имена. И тогда на Всероссийский фестиваль им. А. Вампилова будут приезжать ещё и затем, чтобы посмотреть иркутские спектакли.
Вывод второй. Надо ставить современную пьесу. Держать за образец работу режиссёра Симоновского и драматурга Вампилова над спектаклем «Старший сын» 1969 года – о ней ещё помнят в нашем драмтеатре. Помогать молодым драматургам дорабатывать пьесы, если в них затрагиваются волнующие всех нас проблемы. Идти на риск, понимая, что шедевра может не получиться. Уверена, зритель всегда оценит искренний порыв театра к сегодняшним чаяньям человека.
Валентина Семенова
Фото: Егор Соболев
<p style='padding-right:18px;' align='right'><a target='_blank' href=http://www.vsp.ru/culture/2009/10/24/465492>«Восточно-Сибирская правда»</a></p>