В труппе всегда есть артисты, на которых держится театр. Это касается не только репертуара, но и внутренней жизни театра, атмосферы и настроения в храме искусства. Владимир Орехов — один из таких актеров. Веселый, добрый, оптимистичный, душевный человек. Уже через час разговора с ним возникает чувство абсолютного доверия, рождается ощущение какого-то домашнего уюта и теплоты. Такой муж, отец, друг, партнер по сцене дорогого стоит!
30 листов текста за два дня
— Люди вашего склада обычно любят свой день рождения...
— Да, это так. И свое число, число 13, тоже люблю — я родился 13 ноября. Есть поверье, что оно несчастливое, но это не про меня. С детства я к этому числу относился тепло, хорошо. С годами, конечно, уже не так хочется широко праздновать, и этой осенью мы с женой просто уехали в Таиланд. Наша труппа как раз в Израиле выступала с гастролями. Я в репертуаре не был занят, поэтому мы с женой решили махнуть в теплые края. 13 ноября пошли в ресторанчик, поужинали, на берегу моря запустили небесный фонарик. Он долго-долго летел, и мы загадали заветные желания.
— Вы ведь родом из Хабаровска? Не скучаете по родным краям, по Амуру?
— Отрыв от родной земли я тяжело переживал в первые годы жизни вне Хабаровска. Пока были живы родители, я каждый год ездил на родину — есть деньги, нет денег, неважно. Когда папы и мамы не стало, я стал реже наведываться на родину, хотя у меня там остались сестра и тетя с семьями. Поначалу я сильно скучал. Мне казалось, что Иркутск очень грязен по сравнению с Хабаровском. Ведь во времена моего детства и юности Хабаровск занимал второе или третье место в Советском Союзе по озеленению. Мой Хабаровск — это широкие улицы, просторные проспекты, обилие зелени. И Амур еще чистый был. В Иркутске меня удручали копоть, сажа, отсутствие стоков. Но Байкал и Ангара своей красотой и энергетикой растрогали мое сердце, к тому же я заядлый рыбак. Сейчас уже меньше ностальгии, в том числе и потому, что Иркутск преображается. Он стал чище и красивее. К городу наконец-то с душой начали относиться.
— Вы сами из театральной семьи?
— Нет, мама и папа почти всю жизнь проработали в Хабаровском аэропорту. Единственное — папа играл на разных народных инструментах: на гармошке, баяне, мандолине, балалайке. В своей деревне на Белгородчине был первым парнем. Моя старшая сестра мединститут окончила. Мама в 1-м классе отвела меня в кружок художественного слова при Дворце пионеров — я читать научился в 3 года, много стихов наизусть знал. После меня перевели в драмкружок, где мальчишек не хватало. Так я 10 лет во Дворце пионеров «отработал». Моим первым театральным педагогом была Надежда Яковлевна Хаит. Параллельно ходил в детский радиотеатр при нашем радио в Хабаровске, вел передачу «Пионерская зорька» — потом ее переименовали в «Амурские орлята» — и даже съездил в знаменитый «Артек» от радиокомитета. Я тогда впервые увидел Москву, Мавзолей, Черное море. В драмкружке я нашел друзей. Нас называли «три Вовки». Так мы втроем и поехали поступать во Владивостокский театральный институт. Родители пытались переориентировать меня на Киевский институт инженеров гражданской авиации, но я решил поступать в театральный. Поступил и стал актером.
— Как вспоминаются сегодня годы студенчества — как райские денечки?
— В детстве и юности своего счастья обычно не понимаешь. Сначала думаешь: «Быстрее бы детский сад закончить и пойти в школу». Потом: «Скорее бы из школы в институт уйти». Уже в институте хочется начать работать. А когда весь этот цикл проходишь, то вздыхаешь: как же раньше было прекрасно! Но учиться мне было легко — память всегда была хорошая. Никогда я не сидел над уроками, по крайней мере над устными. Что касается письменных, то к приходу папы с мамой я раскладывал учебники на столе, создавая видимость бурной деятельности, и что-то писал. «Ты все сделал?» — спрашивали родители. «Все», — отвечал я. И они вполне были удовлетворены этим ответом.
— Такая цепкая память наверняка помогает вам легко учить роли?
— По молодости казалось, что тексты мне даются легко. Я всегда считался актером, который быстро вводится в спектакль, мог 30 листов текста за 2 дня выучить. Сейчас я с ужасом думаю о такой перспективе, что, не дай бог, придется учить ночами.
— После Владивостока вы вернулись в родной город?
— Да. И 5 лет отработал в хабаровском театре. Моим первым режиссером стал Станислав Таюшев. Это был один из самых первых молодых главных режиссеров в Советском Союзе, да еще и беспартийный — просто нонсенс для своего времени. У него были очень интересные идеи. Мы перекрасили зал в черный цвет, ставили Шварца, который тогда был не в фаворе, скажем так. В Хабаровске я познакомился с Ларисой, мы поженились. Ей пришлось из-за семейных обстоятельств вернуться в Иркутск, а через год и я сюда переехал. Какое-то время мы вместе проработали в Иркутске, затем семь лет в Павлодаре, потом вернулись, и с 1993 года я работаю в Иркутском драмтеатре.
«Просто живешь театром, и все»
— Много режиссеров прошло через вашу творческую биографию. По-разному складывались отношения?
— Я могу сказать, что мне везло на режиссеров на каждом творческом и жизненном этапе. В первые годы работы в Хабаровске мы ставили «Стеклянный зверинец», причем в фойе. Играли на лестницах, было очень интересно. С Вячеславом Кокориным в ТЮЗе выпустили «Лесную песню», после которой я стал лауреатом конкурса «Молодость. Творчество. Современность» и получил творческую командировку в Москву. В Павлодаре был Юрий Коненкин, он сейчас в Казахстане блещет. Бывало, режиссеры подминали под себя. По молодости я не знал, как им противостоять. А сейчас научился — где-то просто молчу, и все. А когда мы договариваемся — вообще хорошо. Были такие режиссеры, которые вообще чужих идей не принимали, а через три репетиции все, что я говорил, вводили в спектакль. И слава богу, хоть так.
— Много приходится играть? Какие из последних ролей наиболее дороги вам?
— В сезон бывает в среднем пять ролей, случается и больше. По молодости особенно много играл — кто-то уходил, начинались вводы. Бывало по 7 новых спектаклей в сезон. В последнем сезоне мне все роли по душе пришлись. Это Жевакин в «Женитьбе» Гоголя, две роли в «Характерах» по Шукшину и «Прекрасные люди» на малой сцене, по Тургеневу. Все роли разные, но яркие и емкие, не проходные. Я получил и получаю от них удовольствие.
— Театр для вас не теряет своей магии на протяжении многих и многих лет. Как вам удалось сохранить такую влюбленность в театр? Или нет ответа на этот вопрос?
— Нет ответа. Это или дано, или нет. Просто живешь театром, и все. Это мой второй дом, вторая семья. Я и домой иду с удовольствием, и на работу с удовольствием. Гармонично для меня все в жизни складывается.
— А знаменитое трио Дубаков — Воронов — Орехов еще живо?
— Конечно, хотя мы активны в меньшей степени, чем раньше. Раз в два года происходят вампиловские фестивали, мы их ведем. Все актерские клубы проходят в стиле капустников. Бывают еще бенефисы, новогодние вечера в театре, то есть энергия пока не иссякла.
Рыбачил почти на всех морях и океанах
— Вы с женой более 30 лет вместе. Поделитесь, как можно столько в счастливом браке прожить.
— Немаловажно то, что мы оба люди театральные, поэтому и понимаем друг друга. Как и в любой семье, у нас бывают споры, небольшие недоразумения. Это жизнь. Со своей женой я просто счастлив. Лариса сейчас не работает в театре, она играла в амплуа травести, а они рано уходят на пенсию — как балетные. Преподавала в Иркутском театральном училище, сейчас работает с маленькими детьми, относится к своей деятельности очень трепетно, делится со мной своими радостями. Дочь Дарья окончила наше театральное училище, работает в Благовещенском театре драмы. Она уже смело может говорить про театральную династию. В детстве она была занята в «Поминальной молитве», а когда выросла, Виталий Венгер ее спросил: «Дарья, а ты почему ко мне на курс не идешь?» Она пошла, посидела на занятиях — понравилось. Поступила. Сейчас работает. Звонит, рассказывает про роли. Все больше сейчас приходится ей в сказках играть. Мы все начинали со сказок, я ей так и говорю: «Доча, через это нужно пройти. Это и учеба, и большая школа, и накопление опыта».
— Уже, кажется, все знают, что вы заядлый рыбак и рыбачили почти на всех морях и океанах.
— На гастроли я непременно беру с собой удочку и спиннинг — рыбачу. Мы жили на самом берегу Амура. Папа рыбачил и меня приучил. Удочка своя была еще до школы. Помню, во время учебы в институте мы выходили с концертными бригадами в Тихий океан. Там я ловил акул — и на Курилах, и на Гавайских островах. Была рыбалка и на Волге, и на Урале, и на Иртыше, и на Оби. В Таиланде даже вытащил двух пираний по 10—15 килограммов. Здесь в основном рыбачу на даче. Хариус и ленок хорошо идут. У меня и лодка для этого дела есть. Все лето мы живем на хариусе, готовить его оба умеем. У меня есть фирменный посол, который любит весь театр, в том числе и директор Анатолий Стрельцов. Это так называемая культурка, когда свежую рыбу в соль кладешь животом вверх — и в ящик. Она пару дней там полежит и словно янтарной становится. Еще мы любим пельмени и манты с хариусом. И жарим его, и с овощами готовим...
— Заметно, что рыбалка и рыба доставляют вам большое удовольствие. Да и вообще жизнью вы довольны и счастливы. Это так?
— Да, и счастлив, и доволен. Счастлив, что служу в любимом театре, который возглавляют достойные люди. В театре, где меня окружают талантливые партнеры, преданные друзья. Хотелось бы ничего не потерять в этой жизни. Я ей очень благодарен!
Алена Корк, «СМ Номер один»