Действительно ли сериал «Школа» отражает состояние российского образования, насколько плох ЕГЭ, и какие проблемы сейчас волнуют учителей Читы, в частности, и России, в целом – на вопросы ИА «Чита.Ру» ответил доктор исторических наук, профессор Михаил Константинов.
Натуралистическая и антихудожественная «Школа»
- Как вы относитесь к сериалу «Школа»? По вашему мнению, этот сериал отображает действительность российского образования?
- Я предпочитаю такие фильмы, как «Республика Шкид» и «Доживём до понедельника». Это классика советская, апробированная. Фильмы очень достойные. Чем они отличаются от той «Школы», что недавно демонстрировалась? Тем, что там есть выдающиеся педагоги, которые ведут за собой детей. Дети всегда были с многочисленными сложностями, но в «Школе» как раз представлены педагоги, которые не могут вести за собой учеников. И детям не на что ориентироваться. Педагоги или слабые, или неумелые, или заняты сами собой, или неустроенные, или бедные, или нищие духом. Дети в школу приходят не столько учиться у учителей, а столько потому, что так полагается. В лучшем случае там чему-то обучают по предметам, но не обучают настоящим морально-нравственным ценностям. Это главная беда фильма и ошибка режиссёра, потому что, если он не видит таких педагогов, то должен показать, что такие они должны быть.
Второй момент – этот фильм натуралистический. Натурализм и реализм – не одно и то же. В реализме надо выделить главное, определить особенности, дать направления. А натурализм – это снять, включая даже порнографию. Самый отрицательный момент в том, что в фильме есть словесная порнография, которая в определённом смысле хуже картинной. Это проявляется на уроке литературы, на котором молодой человек несёт несусветное про Пушкина. А учитель при этом присутствует и молчит. За такой урок учителя нужно выгнать из школы, потому что ему государство доверяет кафедру, возможность для преподавания, и непозволительно отдавать урок на откуп ученику.
В фильме «Доживём до понедельника» ничего подобного нет, но есть знаменитый урок истории, на котором один ученик что-то не очень вразумительное сказал о лейтенанте Шмидте. И учитель берёт инициативу в свои руки и начинает рассказывать о лейтенанте вновь. Это показатель, как должен себя вести учитель. Порнография недопустима, она показывает отсутствие достаточной культуры у самого режиссёра. Если это происходит на уроке, в этом виноват учитель. Если это режиссёр снимает, то виноват он. Если это показывает телеканал, то виновато телевидение. В данном случае – «Первый канал».
Не думаю, что надо вести речь о запрете этого фильма. Запрет всегда даёт отрицательный результат. Поразительно то, что этот фильм показывается на «Первом канале» в вечернее время и ещё два раза. Что вообще не бывает ни с какими фильмами. После этого не даётся никаких оценок – если даже фильм показывают, то можно сопровождать комментариями после него в других передачах. Непонятна и реакция верхушки нашего политического общества. В Государственной Думе этот вопрос обсуждается, конечно, это хорошо, но результат таков – большинство нашего парламента заявляют о том, что фильм достойный. Более того, премьер-министру Владимиру Путину на встрече с молодёжью задали вопрос, как он относится к этому фильму. Путин говорит, что режиссёр имеет право на свой взгляд. Но в данном случае он мог бы высказать и своё мнение. Если он не даёт оценку, значит, он солидарен с режиссёром. Это либо уход от вопроса, либо не понимание его и попытка обойти острые углы. Ответ этот совершенно безобразный. Фактически - поддержка демонстрации данного фильма.
В целом, фильм - отражение той ситуации, которая существует. Но художественный фильм возникшую ситуацию должен не приукрашивать, а подсказывать выход из неё. В данном случае этого не происходит. Вот почему этот фильм – антихудожественный. Беда центрального телевидения состоит в том, что они нередко показывают малохудожественные фильмы – разные сериалы, а в данном случае фильм антихудожественный со всем его натурализмом и отсутствием настоящих лидеров среди учителей. Я боюсь, что режиссёр ещё какую-нибудь премию получит. И потом фильм начнут распространять на дисках. Так что правда жизни в данном случае даётся в антихудожественной форме.
В отношении того, что такое может быть не на экране… Такое может быть, но это говорит о том, что школе уделяется недостаточное внимание. И все заявления о реформах – только попытка сделать вид, что правительство, руководство страны серьёзно занимается системой образования. Такие вещи, как компьютеризация – это не реформа в школе. Это её материально-техническое обеспечение на современном уровне. Компьютеризация должна быть естественным процессом, который происходит во всех странах.
А то, что осуществляют наши руководители в школах – глубоко ошибочно. И это свидетельствует о неуважении к прежним традициям отечественной школы, их незнанию, попытках сломать. Прежде всего, проявляется в ЕГЭ. Та ситуация, которая демонстрируется в этом фильме, отчасти является результатом введения ЕГЭ. Ученик перестаёт замечать учителя. Учитель играет роль механизма подсчитывающего – калькулятора. Ученик в меньшей степени зависит от воли, нравственной силы. Учитель превращается во второстепенную фигуру – а это самая главная опасность ЕГЭ. Сейчас образование и воспитание разделяются для учителя. Он должен дать баллы. А в этих баллах нет сути. Ни с точки зрения знаний, ни с точки зрения воспитания. И обучение превращается в натаскивание.
- Чтобы ученик запомнил именно эту дату и фразу?
-Да, это вредно для всех наук, а для гуманитарных наук – особенно. В гуманитарных науках очень важна дискуссия, разговор, разные точки зрения. Всё это выхолащивается системой ЕГЭ. И это плохо и для школьников, и для учителей. Такая система ведёт к деградации учительства. Потому что учителя должны не столько знать, сколько приспособиться к этой системе. И система сама себя затягивает, потому что возражающих против неё становится меньше. Учителя не возражают, потому что им так проще. Они думают: «Платят нам мало, а что с нас спрашивать? Мы научим детей, как писать по тестам и этого достаточно». Тем более, что государство ориентирует именно на такую линию. Всё это уже сейчас ведёт к деградации учителя, будет вести и дальше. Мы это видим теперь в поведении наших студентов.
- А насколько заметна разница между нынешними студентами и теми, кто учился пять лет назад?
- Студенты приходят в вуз менее подготовленные, чем прежде. Они не хотят учиться в вузе, как полагается. Они же ориентируются на то, что их будут тестировать, и они что-нибудь придумают. Они придумают технику, которая им сообщит информацию, им подскажут, их выручат. Они на лекциях не слушают и не слышат преподавателей, даже если им напрямую говорят, что спрос с вас будет. В вузе, где нормально поставлена система обучения, в течение первого семестра достаточно в жёсткой форме приходится заставлять студентов учиться. В некоторых случаях это удаётся сделать опытным педагогам, понимающим, в чём сложность. Ребята могут учиться, но они должны понять уровень требований и того, каких знаний они должны достичь.
Ныне вся система тестирования перешла и в вузы в разной форме. Она называется рейтинговой системой. Самое главное, что рейтинговая система – это убогость, которая ничего не даёт, поскольку знания студентов оцениваются по частностям, а не в целом. А целое - это даже не совокупность частностей. Если студент на каждом семинаре будет выступать, это не значит, что он освоил предмет. А знания формируются и за счёт творческой и научных работ, за счёт подготовки к семинарам и экзаменам. Правильно построенный экзамен должен проходить в форме беседы преподавателя со студентом. Как врач-терапевт может за две-три минуты разговора с пациентом установить, что у него болит и как его лечить, так и педагог установит быстро и точно уровень и характер знаний студента. Тест – это одна из многих форм проверки знаний. Раз из двадцати случаев её можно применить, и не более того. Всё остальное должно быть основано на комплексе методов преподавания и контроле за знаниями. Среди них – речь студента, его выступление, умение мыслить. Письменная форма тоже не сводится к тестам. Рейтинговая система, которая сейчас вводится в вузах - аналог той беды, кем ЕГЭ является для школ. И беда становится сейчас всеобщей.
Рейтинговая система - слепое подражание самым плохим системам на Западе, копирование, которое в такой форме в других странах не применяется. Это ведёт к другим тяжёлым результатам и последствиям в вузе. Что значит введение рейтинговой системы? Убираются экзамены и зачёты как таковые. Более того, они не оплачиваются преподавателям. Это значит, что увеличивается другая нагрузка, интенсивность работы преподавателя возрастает, но сокращается возможность для творческой работы. В советское время у профессора, доцента было не более 100 часов лекционной нагрузки. Сейчас сократилось оплата за руководство дипломными и курсовыми работами.
У нас есть прямые контакты с учёными Америки, Японии. Еженедельная нагрузка американского профессора – одна лекция в неделю. Рядом с ним работает ассистент и ведёт семинары. Это не значит, что профессор работает два часа в неделю. Он занимается со студентами, аспирантами, магистрами, докторантами индивидуально в научном и творческом плане. При такой системе работы у преподавателя есть время на занятия со студентами и на подготовку к лекциям. Если же у нас преподаватели имеют не менее 18-ти часов нагрузки в неделю, то заниматься другой работой ему физически некогда. Здесь не просто слепое копирование, а утрирование того, что есть на западе без учёта реальной нагрузки преподавателей. У нас она увеличивается, а там сводится до того, чтобы можно было и книги читать, и статьи писать, и участвовать в конференциях. Не говоря о зарплате, которая в той системе многократно больше, чем у российского преподавателя. Доцент сейчас получает такую зарплату, которая не может устроить ни в какой степени его. И он вынужден то на полторы, то на две ставки подрабатывать в разных вузах.
Интенсивность труда возрастает многократно и сказывается на уровне преподавания и на уровне здоровья. Сейчас происходит настоящая эксплуатация вузовской интеллигенции. Это можно сказать и о школьном учителе. Потому что там эксплуатация труда тоже очень большая. В школах зарплата ещё меньше. И масса учителей довольны тем, чтобы хотя бы платят регулярно. Вот если платить не будут – тогда наступает срыв. Всё можно таким же образом спроецировать на систему культуры и здравоохранения, где работники культуры и медицины получают минимальные зарплаты при очень высокой интенсивности труда.
Революция и поролоновая подушка
- А как вы считает, эта ситуация когда-нибудь улучшится?
- Другое правительство должно быть. Наша страна достаточно богата, чтобы шли дела по-другому. Нынешняя власть – олигархическая. Она отстаивает интересы олигархии и бюрократии. Власть, которая установилась, ориентирована на защиту интересов верхов и самой себя, и мало понимает, что подводит сама себя. Сейчас воспитываются поколения, которые эту власть не особенно уважают и признают. И когда-нибудь это может дать срыв в отношении власти. Если это произойдёт на выборах, то пусть так будет. Но поскольку выборы у нас очень часто проводятся под значительным контролем власти, то это может приводить и к недемократическим формам протеста.
- Революции?
- Да, ведь в нашей стране в XX веке было несколько революций - пятого, седьмого, семнадцатого годов, февральская и октябрьская и две революции начала 90-х. В отношении последней можно сказать, что это два этапа одной революции. Эти революции привели к смене общественно-экономического строя. Наша страна достаточно богата такими рода событиями. И наш народ может выражать протест в достаточно жёсткой форме. Что у нас ни делает власть - всё плохо. Например, пенсионная реформа. Как результат - пенсионеры, которых трудно на что-то организовать в силу их возраста и отсутствия здоровья, выходят с кастрюлями. Такое возможно и в других случаях. Все революционные события, как правило, начинаются неожиданно. Редко, когда они готовятся. Есть причина, а есть повод. Повод может возникнуть неожиданно. Никто не знал, что 9 ноября 1905 года начнётся революция. Что революция произойдёт в 1917 году, не знал даже Ленин. Он и не предполагал, находясь за рубежом, что вспыхнут такого рода события. Трудно было предположить, что начало 90-х годов даст такие события со стрельбой из танков.
Нынешняя система эксплуатирует сферы образования, здравоохранения и культуры максимально. Кризис, который произошёл в нашей стране, в значительной степени усилил эту эксплуатацию. Мне кажется, его размах в значительной степени скрывается за счёт того, что сокращаются явно и неявно расходы на образование, культуру и здравоохранения. Простой факт – можно не повышать зарплату библиотекарям, а можно, никому не объявляя, перестать поставлять книги в библиотеку. Или не давать денег на покупку этих книг. Это и есть сокращение расходов.
Вся социальная сфера служит своего рода поролоновой подушкой, которая снижает последствия этого кризиса. И фильм «Школа» - это проявление того морально-нравственного, социально-экономического кризиса, которые происходят в нашей стране. Такая ситуация в школе происходит, такой фильм снимается, власть к нему относится от нейтрального до одобрительного – это и есть проявления того самого кризиса. Но в фильме должно быть показано – что можно делать в этой ситуации.
- А что сейчас влияет на педагогов, которые перестали вести за собой учеников?
- Была добрая советская традиция, когда школе уделялось большое внимание. Не сказать, что учителя получали много, но не было разительных контрастов. Тогда в школах были достаточно сильные педагогические коллективы. Сейчас традиция уважительного отношения к своему делу может быть потеряна. Поэтому и формируются такие коллективы, как в той московской школе, где нет дела до детей. Они живут своими заботами и интересами. Это большая опасность.
Год учителя был бы значимый для педагогов, если бы им всем подняли зарплату реально. А сейчас делают иначе – премию 100 тысяч дадут узкой категории учителей. Допустим, одному учителю на школу. И к этому учителю будет относиться плохо коллектив. Это принцип олигархии – разделяй и властвуй. Надо выделить элиту и похвастаться - обеспечить элитные вузы, провести олимпиаду и поощрить лучших учителей. Это система элитного управления обществом. Она опасна. Я думаю, что всё это в итоге делается для того, чтобы снизить затраты по-настоящему. На всё это тратится меньше, чем надо тратить.
В области образования руководство страны озвучивает безответственные заявления. От премьер-министра можно услышать, что число вузов должно быть сокращено в два раза. Это будет катастрофа, даже при сокращении числа абитуриентов. Когда министр образования делает заявление, что число студентов будет в два раза меньше, видно, что он радуется этому. Когда президент страны публично заявляет, что педвузы должны стать факультетами при университетах. Что должны ожидать педвузы после этого? Когда, в какой момент они прекратят своё существование? При этом будет выделено пять-десять вузов основательных, крепких, с которыми лучше не ссориться, потому что значительная часть педагогов может громко сказать о том, что всё это неправильно. Надо эту элиту отделить от массы, а с массой поступить весьма своевольно. Я думаю, что президент, несмотря на свои заявления о модернизации, многих вопросов не понимает или действует ещё хуже - в угоду узкой олигархической группы, которая является теневым правительством нашей страны.
Можно сказать, что в системе образования сделана ещё одна печальная ошибка - приобщение к Болонскому процессу в этой форме – с сокращёнными учебными курсами. Наверное, сам процесс – дело положительное, ведь это попытка объединить усилия разных стран в построении образования. Но у нас всё сводится к попытке сэкономить. Вместо пятилетнего обучения вводится четырёхлетнее. Это значит, что затраты будут уменьшены на одну пятую, что число преподавателей сократится на 20% и ко всему прочему мы будем иметь недостаточно подготовленных специалистов – бакалавров. Первые лица страны хорошо понимают, что эта система ущербна. Бакалавриат не вводится у юристов. Поскольку и президент, и премьер-министр - юристы. Прежде всего, будут экономить на педагогах и работниках культуры. Там, где это нужно – военные, элитные специальности, такого не будет. Идёт разрушение специалитета в рамках получения неполного высшего образования. Кажется, что это перекрывается возможностью магистратуры. Но это всего лишь 5% от тех, кто обучается на бесплатной основе, для остальных плата будет высокая. Надо было сделать просто и красиво – можно присоединяться к Болонскому процессу, сохраняя нашу систему специалитета, дополнительно открыть магистратуру для желающих. И может быть в платной форме. Никого бы это не оскорбило.
Болонский процесс наши студенты справедливо называют болванским. Студенты понимают процесс в той форме, в которой он для них пришёл. Это система с рейтингами, с сокращёнными курсами обучения в два-три раза. Процесс ведёт к печальному явлению, которого раньше почти не было, – среди студентов начинает распространяться вымогательство. Когда студенту начинают предъявлять претензии, он начинает вымогать оценку. Принцип такой – вы всё равно поставите, что нужно, вы же всех не отчислите. Начинают доказывать, что по рейтингу набрали какие-то баллы, и поэтому им надо поставить зачёт или удовлетворительную оценку. Есть случаи, когда ректоры вузов разбирают такие ситуации.
Я вообще удивляюсь, зачем это делать, ведь у государства и так немало проблем разного рода. Зачем делать хуже там, где этого можно не делать? Это меня удивляет. И таких взглядов придерживаются многие. И сопротивление системе надо оказывать, иначе она сама себя будет загонять в угол.
Юлия Золотуева