В Государственном архиве Забайкальского края хранится фонд «Воспоминания, документы и фотографии участников Великой Отечественной войны». Сотрудники архива разных поколений писали ветеранам письма с просьбой рассказать о себе, написать воспоминания, прислать фотографии, документы. Самые первые воспоминания присланы к 30-летию Победы. Сегодня они уже сами стали историей, многих авторов давно нет с нами… Остался наш долг рассказать о людях, чей повседневный ратный труд привел к Великой Победе. Сотрудники архива позволяют только самую деликатную обработку документов, самое незначительное вмешательство — воспоминания остаются авторскими.
Первая книга — сборник документов и материалов «Читинская область в годы Великой Отечественной войны» — была издана к 60-летию Победы. Новую книгу — «Письма, воспоминания, документы участников войны» — хотелось бы выпустить в этом году. Предлагаем вниманию читателей «Забайкальского рабочего» некоторые страницы будущей книги.
… Живет в Чите в однокомнатной квартире в районе СибВО женщина легендарной судьбы. Война началась в день ее совершеннолетия. С того памятного дня она служила Родине и в военное, и в мирное время. Сегодня ей очень непросто жить. Возраст, болезни... Но она по-прежнему в строю, рядом с ней близкие люди — дочь и внук.
Антонина Николаевна Шулятьева родилась в 1923 году в Кировской области. Отец Николай Иванович был сельским фельдшером, мать Татьяна Ивановна растила детей, вела хозяйство, работала в колхозе. В 1934 году семья переехала на Украину. В селе Демидово Одесской области Антонина окончила семилетнюю школу. В 1939-м поступила в медицинское училище города Первомайска. Во время летних каникул помогала убирать урожай в колхозе, выполняла разную работу.
В государственном архиве Забайкальского края хранится автобиография, в которой Антонина Николаевна писала: «…В 1941 году, когда началась война, мы сдавали экзамены. Уехать домой я не смогла, потому что в первые дни войны село заняли немцы, и я осталась в общежитии медицинского училища. Из нас, оставшихся студентов, была создана санитарная дружина, которая во время бомбежек оказывала помощь раненым. После третьего или четвертого налета на город в 4-й школе на Ольвиополе был создан госпиталь, штат которого состоял из преподавателей медицинского училища и студентов. Так я оказалась в армии, мне было в то время неполных 18 лет. В эти месяцы я училась, работала, осваивала гипсовую технику, работу медицинской хирургической сестры.
Работали под непрерывными бомбежками без света и воды, решали, как могли, вопрос постельных принадлежностей, инвентаря, оборудования и посуды. Не хватало, а порой и совсем не было перевязочного материала, медикаментов. Все приходилось изготовлять самим, особенно шины. Бинты снимали с раненых, замачивали в лизоле и снова пользовались ими. Сами себя охраняли от лазутчиков и диверсантов. Отработаешь 12-16 часов, один-два часа отдыха, а потом стоишь на посту, охраняешь госпиталь. Во время бомбежек рассредоточивали раненых из опасной зоны, сбрасывали с крыши зажигательные бомбы. Прямым попаданием в наш госпиталь было оторвано целое крыло от здания.
Проработав в городе месяц-полтора, погрузились в санитарный поезд, успели из-под носа немцев частично эвакуировать раненых. Правда, состав подвергся сильной бомбежке, обстрелян был из пулеметов, два вагона загорелись, их отцепили, и мы были эвакуированы в г. Павлоград Днепропетровской области, где снова развернули госпиталь. Во время отступления на Украине, у села Новая Одесса на одной стороне находились немцы, на другой наши. Село бомбили день и ночь.
Главный врач госпиталя Лебедев приказал доставить тяжело раненного в живот бойца в медсанбат для оказания квалифицированной помощи. Единственная дорога обстреливалась немцами из минометов и пушек по любой живой цели. Эвакуировала раненого на подводе, для того чтобы довести живым, закрыла его собой. Возчиком был санитар дядя Вася. Во время обстрела то пустит лошадь вскачь, то совсем остановит. Снаряды рвались впереди, сзади, сбоку, но мы добрались живыми.
Таким образом, отступали до Северного Кавказа. Я, за этот период много раз уже обстрелянная, перебрасывалась в разные медицинские отделения. Из практики этих лет помню — особенно страшны увечья на лице. Человек здоровый умирает голодной смертью, кормить таких раненых во время отступления было очень сложно, нельзя приготовить жидкой пищи.
В городе Грозном я экстерном сдала экзамены и получила справку об окончании курсов медсестер. В Чечено-Ингушетии, в 70 км от Грозного, располагался госпиталь, в котором я прослужила около полугода. Там было очень неспокойно. Ночами с гор спускались предатели, устраивали налеты на госпиталь, несмотря на то, что его охраняли внутренние войска. Вскоре я получила направление в распоряжение Северо-Кавказского фронта в 58-ю действующую армию 36-й головной эвакопункт, где прослужила до ноября 1943 года.
Принимала участие в освобождении городов и населенных пунктов Северного Кавказа, Кубани, Ставропольского края. После расформирования 58-й армии была направлена в 222-й запасной полк в минометный батальон санинструктором. В конце 1943 года с маршевой ротой я была направлена на Украинский фронт в 152-ю стрелковую Краснознаменную Днепропетровскую, ордена Суворова дивизию, 480-й стрелковый полк в санитарную роту. Принимала участие в освобождении Украины, Белоруссии, Эстонии, Польши, Германии. Во время наступления марш-броски были до 40 км в день. В должности санитарного инструктора, позже командира взвода санитаров-носильщиков, войну закончила старшиной медицинской службы.
После взятия Берлина и окончания войны перебрасывалась на германо-чехословацкую границу на борьбу с власовцами. До августа 1946 года служила в 274-м отдельном медико-санитарном батальоне старшей медицинской сестрой.
Кандидатом в члены ВКП(б) была принята на Северном Кавказе в 1942 году, но в связи с переброской в другую часть в члены партии была принята в феврале 1944 года. В санитарной роте 480-го стрелкового полка была секретарем партийной организации. При форсировании реки Южный Буг утопила четыре благодарности Верховного Командующего и удостоверения на награждения знаком «Отличник санитарной службы» и медалью «За боевые заслуги». На Кубани была контужена, затем заболела сыпным тифом, лечилась не в госпитале, а в местной больнице, документов, подтверждающих факт контузии, не имею.
Во время боя в Польше прямым попаданием была разбита повозка, где хранились партийные документы первичной организации (ведомости на уплату членских партвзносов, открепительные и прикрепительные талоны). В том же бою я потеряла партийный билет. Произошло это так: на нашем участке прорвались немецкие танки, обстановка была очень сложной. Раненые, которые могли двигаться, были отправлены в укрытие. Один из них, раненный в голову, двигаться не мог. Я своим ремнем привязала его к себе и таким образом тащила его до подводы. Партийный билет хранился во внутреннем кармане и при движении, видимо, выпал, подводу разбило. Наши танкисты меня с раненым вывезли из опасной зоны.
После отступления немцев я ходила искать партийный билет, так как хорошо запомнила место, рощу и полянку. Партбилет не нашла, получила взыскание с занесением в учетную карточку за утерю партийного билета на вражеской территории. Правда, в политотделе дивизии, которая сменила нас на этом участке фронта, солдаты нашли мой партбилет и сдали в наш политотдел, я получила новый партбилет с восстановленным партийным стажем.
Была членом солдатского суда полка, на котором рассматривались случаи трусости, мародерства и другие. Особенно сложно было, когда вступили на территорию Польши и Германии. Кроме того, я была агитатором, приходилось объяснять, что надо было сразу же перестроиться от озлобленности к добру, а это было очень непросто. Объясняла солдатам, что мы не победители, а освободители, чтобы гуманно обращались с бывшими врагами, чтобы местное население не обижали. Мне поручали рекогносцировку местности, собирать листовки, рассказывать молодым солдатам, что пришлось увидеть и пережить во время отступления и наступления.
На мою долю выпало видеть много всякой нечисти: самострелов, изменников, симулянтов. Были среди нас и такие, которые хотели выжить любой ценой. Политработники использовали все передышки между боями для агитационно-массовой работы, такую оперативность и размах трудно представить. В то время я не все, может быть, понимала и не всему придавала значение, но сейчас я понимаю, какую серьезную работу мы выполняли. Особенно эта работа нужна при пополнении дивизии новыми людьми с бывших оккупированных территорий. Все это я выполняла помимо основной работы — медика санитарной роты.
Солдаты нашего полка отвечали мне уважением, теплым человеческим отношением. Если находились в окопе, то место для меня находили где-нибудь в укрытии, а если в землянке — около печки, и я теперь думаю, где они брали столько тепла, чтобы в таком аду, идя на смерть, оставаться добрыми. Нам на фронте зимой иногда давали спирт и всегда махорку. Я спирт сливала во фляжку, а махорка всегда хранилась у меня рядом с бинтами. Во время боя раненым, когда у них наступал спад настроения, апатия и безразличие и не было противопоказания по ранению, я давала глоток спирта, согревала их таким образом. Давала папироску из своего «НЗ». Вы бы видели, что делает одна только затяжка: человеку легче бороться с болью, появляется надежда.
За всю войну через мои руки прошла не одна тысяча раненых, и я рада, что своим скромным трудом внесла свою лепту в Победу в Великой Отечественной войне.
Мать и две сестры находились на временно оккупированной территории три года. Брат воевал, инвалид войны. Я, волею судьбы, не ранена, хоть на фронте жертвы не выбираются, но умереть с пользой для Победы была готова. Смерть всегда была рядом.
Еще один случай из фронтовой жизни. В селе Первомайском Криворожского направления мы стояли в глубокой обороне. Такая была тишина, которой фронтовики обычно боятся. Выдохлись немцы, выдохлись и мы. Я дежурила шесть суток на передовой на наблюдательном пункте, и когда меня сменили, ушла отдыхать в село за два-три километра, хозяйка уступила мне постель, растопила снег, сама ушла в погреб. Всю свою верхнюю одежду заложила в печь, прожарить, вымылась и уснула мертвецким сном на кровати. Сколько спала, не знаю, проснулась от стука в окно и крика. «Шулятьева — немцы!», — крикнул наш врач, который располагался домов на пять ближе к передовой. Первое, что было в голове — куда девать партийный билет? Собралась с духом, оделась, взяла зачем-то две санитарные сумки, положила партийный билет в карман и пошла навстречу неизвестности.
Вся деревня была освещена ракетами, горят дома, все стреляют, бьют минометы, автоматы, винтовки. Когда я открыла дверь, мне в ноги упал раненый или убитый немец. Меня схватили за руку, броском швырнули за стог сена, крикнув вдогонку: «Беги в садок, там наши минометчики». Кто меня спас, так и не знаю, но только не медики, они были без оружия. Я выбралась на проезжую часть дороги, там стоял с пистолетом наш командир дивизии: «Стой, стрелять буду!», — кричал он, размахивая оружием.
Потом оказалось, что на стыке двух батальонов просочились немцы в белых маскхалатах и такое натворили, тогда как на передовой была полная тишина, и никто не знал, что в тылу орудуют немцы.
Навсегда врезался в память случай, произошедший в Белоруссии. Мы стояли на Барановичевском направлении, в лесу, на пополнении. Пополнение пришло молодое, особенно офицерский состав — передовой не видели. Кругом все гудит, ухо все время ловит звук — наши выстрелили или враг. По своеобразному свисту определяешь: недолет, перелет… Подходит ко мне молоденький лейтенант и спрашивает: «Сестричка, не страшно?». Чувствуется, что боится, не знает, как себя вести... Я с ним поговорила, расспросила о родных и близких, узнала, что жил в Свердловске, отец на фронте, мать работает. Успокоила, пожелала всего хорошего. А через два часа он умирал у меня на руках, раненный в голову...
Медсестры должны были по возможности определять фамилии тяжелораненых, которые не могли разговаривать, отыскивали патрончики, какой-нибудь подтверждающий документ. Это было очень важно, человек не должен был умереть неизвестным…
В Забайкалье меня привез муж, участник войны, старший лейтенант запаса, артиллерист Владимир Дмитриевич Викулов. Уроженец села Кондуй Борзинского района. Он имел правительственные награды, боевые ранения. Долгие годы жили в Борзе. 22 года я заведовала детскими яслями. Активно занималась общественной работой, неоднократно избиралась секретарем партийной организации, депутатом городского Совета. Всегда занималась патриотическим воспитанием молодежи, переписывалась с однополчанами, которые создали в Днепропетровске Музей славы 152-й стрелковой дивизии. Собрала материалы о работе медиков, сброшюровала в отдельную книгу с воспоминаниями ветеранов.
Материал подготовила Татьяна КОНСТАНТИНОВА.