За грибами они плавают, за продуктами снаряжают лодочную экспедицию
Запертые льдами в декабре, к февралю они выходят на ледовую дорогу, которая соединяет два берега. Только по этой дороге может попасть на остров скорая помощь, только по этой дороге люди могут завезти продукты. Девять пенсионеров, впрочем, не жалуются на то, что отрезаны от «большой земли», а даже, пожалуй, и рады тому. Воля и свежий воздух — тот максимум, на который рассчитывают аборигены острова Красного.
На воле с козами
Остров Красный — городской сирота. По документам он ничей — находясь на границе города Усолья-Сибирского и Усольского района, он не взят под присмотр ни городской, ни районной администрацией. И правда, что за радость — нет от острова ни малейшего толка, одни проблемы: с переправой, с вечно горящим лесом. Впрочем, сиротливость эта ничуть не мешает существовать поселку, выросшему до «исторического материализма».
Поселок на берегу Красного — единственное островное поселение, сохранившееся здесь. Раньше суша между ангарскими протоками была заселена густо: деревня Зайцево на Олонском острове, деревня Ружниково на третьей ангарской протоке, заимки. Осталось одно населенное место.
— Как называется поселок? Правильно, Угольник, — вводит нас в курс дела Виктор Иосифович, пенсионер, житель крайнего дома. Он объясняет нам основы местного краеведения, откуда на острове летом появляются куски переплавленного металла. Куски эти выдавливает на поверхность влажная земля.
— Вот скажите, почему Угольник? Потому что жгли здесь уголь для города. Его в город на лодках отвозили. А металл плавили, наверное, местным углем, — сам спрашивает и сам же отвечает Виктор Иосифович.
В металле он понимает, на пенсию вышел из хромового завода. Оставили с женой городскую квартиру, на которую расщедрилось государство, и переехали на остров, в дом бабушки. Бросать дом жалко было. Да и к чему бросать — кругом воля, воздух.
— На свободе ведь. А то в городе как пчелы в улей залезем и сидим... А здесь на воле с козами гуляем.
Виктор Иосифович — безвылазный местный житель. Он утверждает хвастливо, что живого милиционера уже три года не видел. Для здешних обитателей, впрочем, это не бахвальство, а чистая, неоспоримая правда. Ну какой милиционер заинтересуется жизнью десяти мирных пенсионеров?
— А как же медицинская помощь? Ведь если рекостав, до вас только вертолетом?
Жена Виктора Иосифовича Анна Михайловна, работавшая до пенсии бухгалтером, прихварывает — простыла в холода. Виктор Иосифович тоже страдает пенсионными болячками.
— А у нас медицинская помощь вся здесь, — улыбаются пенсионеры и показывают на россыпь лекарств и на книгу травника Телятьева, основное их пособие по медицине. — А если что серьезное, то вертолет сюда не полетит. Нет, ни за что не полетит.
На острове была церковь
Краеведческие изыскания на Красном — не пустое занятие. С ангарских островов начиналась в этих местах человеческая жизнь. Казаки устроили солеварню, от которой произошел весь город Усолье на материковом берегу. На острове, который протокой делится на две части — большую и малую, били природные крепкие соляные ключи. В малой части поставили первую соляную варницу.
Позже административным указом перевели поселок на материк, в места топкие, заболоченные, где раньше люди селиться не хотели. Значительная часть переселенцев ушла на правый берег Ангары, образовав деревни Бархатова и Жилкина. Остров однако же оставили не все. Некоторые просто перешли жить в другую его часть, за несколько километров от варницы — на Спасские выселки. Жгли древесный уголь — леса-то много, везли его в город самовары разжигать.
Ну почему тогда большой (двенадцатикилометровый) остров называли Красным? Почему, например, не Соляным или не Угольным? Оказалось, Красным назвала его советская власть. Истинное его имя — как раз Спасский, по церкви, которая стояла здесь когда-то. Революционеры храм разобрали, остров переименовали. Святое место теперь застроено дачами.
«Дачность» существования затронула поселок углежогов со всех сторон. Не стало школы-четырехлетки, которая поддерживала статус деревни — мол, и мы не самые последние, даже школа имеется. Не стало, конечно, совхозного хозяйства, которое на тучных землях процветало и культурной растительностью всех видов, и скотиной. Роскошные леса, за которыми внимательно приглядывало лесничество, подверглись разорению. Лесопитомник, производивший в том числе и саженцы кедра, одичал. Пустили туда лесоразработчиков, они округу испоганили, замусорили, хороший лес вывезли — и исчезли. Сейчас леса разоряют жители соседних материковых деревень, ушедшие с острова, — поджигают лесные буреломы, оставленные лесорубами.
Лес рубили, чтобы его спасти?
Капитальные дома, где вели хозяйство круглый год, обитаемы теперь только летом. Но даже если раньше ребятишки дачников, попавшие сюда на каникулы, бегали стайками, то теперь восьмилетний внук Виктора Иосифовича и Анны Михайловны, которого доставляют на остров родители, скучает в одиночестве.
И поэтому кажется, что поселок, вытянувшийся вдоль берега, глядящий на Усолье, ниоткуда взялся и стоит себе, привечает любителей одинокой жизни. Нет, он не всегда был пуст. Технический прогресс подвел жирную и, казалось, окончательную черту под его существованием. Перед строительством Братской ГЭС ангарские острова стали расселять. Они были отданы на откуп воде. Поселки готовили к эвакуации. Эвакуировали Зайцево, Ружниково. Угольник тоже должен был опустеть.
Сначала закрыли школу. Есть еще люди, которые помнят, что школа была. Виктор Иосифович, тогда усольский семиклассник, заходил в нее греться со своим школьным классом. На Красный совершали лыжные переходы усольские физкультурники). Потом рубили на Красном дивный лес и строили множество домов из этого леса, который, наверное, таким образом спасали от будущего затопления. Дома рубили на острове и вывозили на материк, где их собирали и устанавливали для будущих новоселов — островитян-переселенцев.
— В Усолье они стоят, за железной дорогой. Поселок называется Зеленый.
— Но остров же не затопило? — удивляемся мы несовпадению прогнозов с действительными событиями.
— В рекоставы вода сильно поднималась. Бывало, что вода и до двора доходила, — объясняют нам.
«А кому мы нужны?»
Вода, бывает, подходит близко. Да и рекоставы случаются бурные, не в один заход — тогда на месяцы отрезает от материка. Как в эту зиму, когда Ангара покрыта торосами. Но все же особых неудобств от воды жители не испытывают.
Из Нижнеудинска на Красный 16 лет назад приехала Татьяна. И живет с мужем и его сестрой в небольшом домике своим хозяйством, судьбу не клянет, улыбается и почти всем довольна. А про землю и обжитый домишко говорит: бросать жалко. Так говорят все, кто здесь приютился.
— Нормально живем, спокойно. Бичи только иногда беспокоят. Раньше, как река встанет, «металлисты» приходят. Провода, бывало, обрежут — и сидим без света по полгода. Да, вот еще — лошадь летом украли.
— На лодке на ту сторону перевезли?
— Да нет, здесь на мясо пустили.
Из всех жителей острова Татьяна, возможно, самая молодая. Ее золовка Людмила постарше, она пенсионерка. Она помнит, как Угольник еще не был так безнадежно оторван от цивилизации — после того как закрыли магазин, приходила автолавка, везла на зиму чай, сахар, крупы. А теперь, конечно, ни магазина, ни автолавки. Впрочем, не больно-то и надо: мясо, молоко свои. Ну, разве что за мукой и сахаром на берег сходишь.
Не продают ли здесь дома? Спрос наверняка есть — место красивое, чистое. Дома продают, говорят женщины. Только никто не покупает.
— Лодка нужна. А на лодку — права водительские. Теперь просто так не поездишь, шерстит инспекция, документы требует.
Кстати, мимоходом мы выяснили, какие проверяющие органы все же наведываются на остров Красный. Это энергетики.
— Свет приходят проверять. А так — кому мы нужны?
— А как же выборы?
— Голосовать все ходят в город. Ну, если, конечно, кто-то ходит.
Островитяне-ружниковцы перебрались на материк
...У берега еще один здешний житель, столяр Михаил, очистил лунку, подзатянувшуюся льдом за ночь, и новенькими ведрами черпает воду. Мы спрашиваем дорогу в деревню Ружниково.
Оказывается, туда ехать бессмысленно — пустое место, хотя и сухое. Не затопило Ружниково. Лучше ехать в Тельму. В Тельме проживают те, кого строительство ГЭС когда-то выгнало из Ружниково — из дальнего конца Спасского острова. Для них в пятидесятых выделили место за тельминской церковью, их дома образовали несколько улиц.
Правда, теперь в месте компактного проживания выходцев из Ружниково почти нет аборигенов-островитян. Последний островитянин Георгий Данилович восьмидесяти одного года от роду выглядит лет на семьдесят.
— Я-то раньше уехал, чем топить начало. Был передовым механизатором, кукурузу-королеву выращивал. Высокая выходила — трактор в ней укрывался. А потом позвали меня заместителем колхозного председателя, в Тельму и перебрался.
Георгий Данилович хвалится своей малой островной родиной — ее тучным хозяйством: и поля, и фермы, и огороды!
— Зачем все уезжали! Ведь не затопило!
— Поля остались. Затопило только низкие места. К домам подходила вода. А на полях сейчас хозяйства сев ведут.
Действительно, земли, которые предназначались под затопление, сейчас взяли в аренду малые и большие хозяйства — и Зайцево, и ружниковские земли. И, может быть, появятся там новые хуторки, обитаемые места. Георгий Данилович вспоминает, как плавали они в гости в соседние деревни. Те, кто остался на острове Красном, точно так же плавают сейчас в лес через протоки на свои ягодные и грибные места.
Фото Сергея Игнатенко
Светлана Михеева,