О том, как создавался «Наказ матери», о творческих планах, о судьбе бурятского кинематографа в интервью "МК в Бурятии" расказал автор картины, ее сценарист и режиссер, директор киностудии «Гэсэр», заслуженный деятель искусств Бурятии Баир Дышенов.
— Баир Николаевич! Второй фильм, и снова в дамках – на Каннский кинофестиваль! Прямо скажем – тенденция. Как пришла идея создания «Наказа матери»?
— Идею навеяло открытие храма Зеленой тары в Иволгинском дацане. Буквально через месяц у меня были первые наброски сценария, в основу которого я положил бурятскую буддийскую притчу. В ней рассказывается о сыне, который, забыв о наказе престарелой и ослепшей матери привезти ей из Тибета образ божества, устанавливает в божницу подобранный на дороге камень, обернутый тканью. После смерти матери сын обнаруживает в божнице не камень, а истинного Будду... Это очень пронзительная история, которую мне оставалось переложить на современный лад, заменив некоторые детали. Например, вместо пеших передвижений забывчивого сына — автомобильные поездки (в кадре появляется внедорожник. – Авт.). Вместо скульптурного изображения Будды – статуэтка Богини Зеленой Тары. Вместо подобранного на дороге камня – отпиленная прямо во дворе матери палка, завернутая в хадак. Притча хотя и буддийская, но сама история отсылает к общечеловеческим ценностям, что делает притчу вечной, а фильм, снятый на ее основе, – понятным для всех.
— С кем вы работали над фильмом?
— Мы его снимали с командой профессионалов из Иркутска, Москвы, Киргизии и Франции. К слову, француз долго не мог поверить, что «Наказ матери» включен в программу кинофестиваля и сейчас готовится к моему приезду в Канны. Наконец, актеры из Бурятского театра драмы, с которыми мне очень повезло. Роль сына исполнил Баста Цыденов, а матери – Намсалма Шагдарова.
— Как вы пришли в кино?
— Я по профессии актер, окончил Ленинградский театральный институт, но «киношной» школы у меня нет. Учиться приходилось на практике. Я просто «поймал» кино, привлекающее меня свободой действий и самовыражения. «Улыбку Будды» мы сняли в 2008 году. А в 2009-м на Берлинском фестивале она получила приз – «Хрустального медведя», что стало для нас полной неожиданностью. Теперь «Улыбка Будды» живет своей жизнью. Фильм объездил весь мир, его смотрели в Канаде, США, Европе, Азии и России.
— Наверное, это лучшая рекомендация, если снятый вами фильм независимо от вас создает историю своего проката, не требуя огромного капитала для продвижения.
— Маркетинг в кино – вещь тонкая. Деньги лучше зарабатывать другим способом.
— Что вы думаете о нашем современном бурятском кинематографе?
— Я хожу на все фильмы, которые снимаются в Улан-Удэ. Но пока такого явления, как бурятское кино, нет. Если смотреть на него как на искусство – его нет, если как на коммерцию – тоже нет. Но я исхожу из тех соображений, что процесс этот двигается, что находятся люди, формируются команды, создаются киностудии, и рано или поздно количество непременно перерастет в качество. Люди снимают кино, им это нравится. И это очень хорошо. А какие задачи они ставят перед собой – заработать денег, славу или кино ради кино – это вопрос второго плана.
— А какие задачи ставите перед собой вы?
- Кино не только ради собственного удовольствия, обогащения или известности. Я думаю о нашей бурятской культуре и большом бурятском кино, которого пока нет, но которое, я уверен, обязательно будет. Сейчас вот приступаю к созданию полнометражного художественного фильма. Уже написан сценарий, и если все пойдет по плану, в августе приступим к съемкам, чтобы к следующему Сагаалгану представить его на суд зрителей.
— О чем этот фильм, если не секрет?
— Это драматическая история обычной бурятской семьи, переживающей сложные времена, — собирательный образ всего бурятского народа, многое потерявший, но ищущий утратившее в религии, культуре, истории, семейных традициях. Но если бы из этого получилась просто местная история, не восходящая к общечеловеческим, понятным и близким для всех народов ценностям, это кино стало бы нашей местной радостью. Не более того. Например, «Улыбка Будды» – это не местечковая история, требующая перевода и пояснения, это история общения ребенка с богом, что и делает кино общечеловеческим.
— Можно ли сказать, что вы снимаете элитное кино, то есть не для всех? И кто ваш зритель?
— Я думал над этим. На серьезные фильмы люди ходят плохо. Но оно востребовано. Однако сразу скажу, что я не собираюсь снимать скучное кино, от которого хочется зевать. Любое кино должно быть смотрибельным. Да, спецэффектов будет не много, но материал я выстраиваю жестко, по голливудскому принципу, основанному на принципах Станиславского (весь Голливуд воспитан на Станиславском!). Это постоянные действия, сменяемые друг друга, постоянное сопротивление, постоянная угроза, что и удерживает внимание зрителей от первой до последней минуты. Но без хэппи-энда (это изобретение американцев), который и вызывает кульминацию эмоций зрителя. Я хочу, чтобы аналогичные по силе эмоции вызывал не просто счастливый конец, а главная мысль фильма, проявляющаяся в финале. Эмоции не только от действий на экране, эмоции от мысли. Разве это не здорово?
— Спасибо за беседу и удачи!