Почему любая победа оппозиции на местных выборах бессмысленна и порой беспощадна к самим победителям
Главной интригой любых местных выборов (в том числе и предстоящих 13 марта) давно стал вопрос: проиграет ли где-то «Единая Россия»? Победитель Голиафа получает свои пять минут славы и восхищения, но мало кто задается вопросом, что происходит с героем потом. Между тем для выигравших оппозиционеров есть лишь три сценария: вступление в «Единую Россию», тюрьма или нищенское существование без шансов на переизбрание. Финансовая и политическая система страны устроена таким образом, что местные выборы — лишь барометр общественного настроения, а отнюдь не возможность сменить власть даже в одном отдельно взятом районе или городе. Ведь со временем она все равно возвращается в руки «Единой России». «РР» проследил эту тенденцию на примере тех городов, где оппозиция в последние годы одержала громкую, но, как теперь выясняется, бесполезную победу.
Сразу после выборов, 22 апреля, мы устроили субботник. Раньше он назывался коммунистическим. И как вы думаете, кто вышел на этот «коммунистический» субботник?
— Судя по всему, единороссы?
— Вот именно! А остальные уже привыкли только требовать: а дайте нам то, а дайте на это! И все. А для меня очень важно людей заставить не митинговать на улицах, а заниматься созиданием. Шишек, конечно, получаешь много, — мэр Иркутска Виктор Кондрашов, как может, пытается объяснить нам события прошедшего дня. Видно, что для него это важно: уже почти полночь, он едет в аэропорт, но объясниться все же надо — утром он прилетел в Москву беспартийным, а улетает с членским билетом «Единой России».
А ведь всего год назад его победу на выборах мэра Иркутска называли «Ватерлоо партии власти». Пощечину сильнее трудно представить: в полумиллионном Иркутске бизнесмен, шедший на выборы под флагом КПРФ, набрал 63% голосов. В тот же день на выборах в Усть-Илимске победил представитель «Справедливой России» Владимир Ташкинов. Это оказалось только началом, через полгода единороссы разгромно проиграли выборы мэра Братска и уступили коммунистам 11 из 15 мест в гордуме Ангарска.
Но вот прошел год. Виктор Кондрашов и Владимир Ташкинов теперь единороссы, мэр Братска Александр Серов — в СИЗО по подозрению в получении взятки, а мэром Ангарска «коммунистическая» дума избрала… единоросса Владимира Жукова, пусть и пребывавшего в опале в собственной партии.
По похожему сценарию события после громких выборов развиваются не только в Иркутской области. А значит, оппозиционеры не побеждают, они вытаскивают билет с тестом на конформизм. Нонконформистами оказываются единицы (см. справку на стр. 28). Как так получается? Почему события, которые на первый взгляд кажутся чуть ли не революционными, очень быстро теряют весь свой революционный лоск и политическая жизнь возвращается в привычную колею с доминантой в лице «Единой России» и статистами из «системной оппозиции»?
Разгадка оказывается несложной. Все решают деньги и кадровая слабость оппозиционных партий. Когда мы говорим о деньгах, речь, конечно, не идет о примитивной «перекупке» оппозиционеров конвертами с купюрами. Никому в «Единой России» не нужно заниматься противозаконными действиями, ведь сами российские законы, регулирующие взаимоотношения разных уровней власти, написаны так, что в какой-то момент оппозиционер-победи тель понимает: эффективно руководить городом или поселком без сотрудничества с партией власти решительно невозможно.
Как «покупается» оппозиция
— Кондрашов однажды не поехал на заседание президиума партии, когда рассматривался партийный проект «Новые дороги городов России». Мы тогда деньги Иркутска попридержали, дождались его приезда. Я ему сказал: «Витя, ты сошел с ума, тебя на вилы поднимут, твой рейтинг упадет на 30%, если мы объявим, что из-за тебя город недополучил 560 миллионов. — Лидер иркутского областного отделения «Единой России» Александр Битаров откровенно рассказывает «РР», как «перековывался» мэр Иркутска.
В Усть-Илимске мэру Ташкинову пообещали 278 миллионов по программе моногородов, и он сразу забыл про «Справедливую Россию».
— А ведь раньше Усть-Илимск и не рассматривали по этой программе. Но так как нам было необходимо, вопрос пролоббировали, — легко признается в партийном шантаже Битаров. — А Жуков (новый мэр Ангарска) уже обращается ко мне с просьбами. И это не губернатор, а я организовываю ему встречу с областным прокурором, чтобы навести мосты. Это я прошу профильных министров поискать дополнительные средства для Ангарска.
«Подкуп» оппозиционных территорий придуман не российскими властями.
— В Австро-Венгерской империи Вена пыталась погасить недовольство национальных окраин через предоставление им налоговых льгот, создание там дополнительных рабочих мест, строительство новых веток железных дорог, — приводит исторические параллели профессор Российской экономической школы Владимир Попов.
Разница только в том, что там приходилось «подкупать» целый регион, а в нашем случае нужно договориться с одним человеком. И слова лидера иркутских единороссов Александра Битарова отнюдь не бахвальство. Они просто иллюстрируют систему, сложившуюся с местным самоуправлением. Любая местная власть в России финансово зависит от вышестоящей: город — от района, район — от области, область — от федерального центра.
— И муниципальные образования зависят от трансфертов из регионального бюджета гораздо больше, чем сам регион — от Москвы, — уверяет заместитель директора Центра фискальной политики Александр Дерюгин.
Начало 1990-х было временем финансовой децентрализации, когда регионы получали и полномочия, и огромную долю собираемых налогов. В тот период политическая лояльность регионов тоже покупалась, но принципиально иным способом. Лояльный регион получал право перечислять меньше денег в федеральный бюджет.
— Мы тогда провели исследование, которое показало: каждый дополнительный процент голосов, отданных в данном регионе за Ельцина во втором туре президентских выборов 1996 года, оборачивался уменьшением чис тых трансфертов в центр где-то на 15–22 рубля на одного жителя в год, — рассказывает «РР» Владимир Попов.
Но с конца 1990-х федеральный центр постепенно возвращал себе рычаги контроля над регионами, в том числе над финансами. Политолог, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге Владимир Гельман говорит, что, по сути, мы повторили конфликт между министерствами времен земской политики конца XIX — начала XX века:
— Министерство финансов как тогда, при Вышнеградском и Витте, так и при Кудрине выступало за жесткую централизацию бюджетных потоков и минимизацию местного налогообложения, а царское Министерство внутренних дел — в нашем случае администрация президента — ратовало за экономическую автономию муниципалитетов. В современной России победил Кудрин.
Поворотным пунктом этой истории стало принятие в 2003 году закона о местном самоуправлении, который резко снизил количество и ставки местных налогов. В итоге уже через два года доля собственных доходов в местных бюджетах не превышала 3,9%, тогда как в 1999-м она составляла 27,6%. Финансово самостоятельным остался в среднем только один из пятидесяти муниципалитетов.
А теперь попробуйте поуправлять городом, если вы зарабатываете 4 из 100 необходимых вам рублей, а остальное получаете в виде дотаций и субсидий, которые формально распределяются по утвержденным в Москве нормативам, а реально — в зависимости от доброй воли федеральных и региональных властей.
То есть какие-то деньги городу выделить обязаны в рамках выравнивания бюджетной обеспеченности, это записано в Бюджетном кодексе. Но сверх того мэр-оппозиционер не получит ничего. А именно это «сверх» зачастую формирует отношение к нему горожан.
— Мне не нравится формулировка «не было денег», — снова объясняет Виктор Кондрашов свой дрейф в «Единую Россию». — Они были. Все, что положено по закону, мне платили: не могут не платить, к какой бы партии я ни принадлежал, потому что это — закон. Разговор о другом. Что делать, если ты хочешь чего-то большего, какого-то прогресса, если хочешь расширить «границы»? Вот я дал горожанам обещание: построю больницу, перинатальный центр. Но этих денег в бюджете нет, перечислять их мне никто не обязан. И я выбираю. Первый вариант: я поднимаю людей, начинаю митинговать. Чего я добиваюсь? Озлобления, раздражения, а результат — ноль. А у меня цель есть — созидать. Это и есть второй вариант — договариваться.
А что такое жизнь строго в рамках выплат «по закону», знают в городе Шахунья Нижегородской области.
Илья Азар, Андрей Веселов, Виктор Дятликович