Никогда не думала, что однажды в моей жизни настанет такой момент, когда я буду неустанно и настойчиво искать давно знакомого человека, связь с которым прервалась много лет назад. Буду искать решительно и упорно с переполняющей душу гордостью и радостью за его заслуженный успех в профессиональной деятельности. Стану звонить и писать электронные письма самым разным людям, с намерением помочь мне найти героя моего будущего материала, о котором уже, возможно, завтра будет говорить вся страна. Мной управляло единственное желание найти его и убедить рассказать забайкальцам о знаменательном событии в его жизни, заслуживающем не только искренних аплодисментов, но и, действительно, всероссийского признания. Мне хотелось, чтобы забайкальцы, также как я, гордились своим земляком.
О такой награде, которой удостоился известный забайкальский писатель Николай Юрконенко, многие даже думать боятся. А он ее заслужил! 12 декабря 2011 года Николай Юрконенко был награжден второй премией ФСБ России за лучшие произведения литературы и искусства о деятельности органов федеральной службы безопасности в номинации “Художественная литература и журналистика”, как автор романа “Вернись после смерти”.
Узнав об этом, я загорелась мечтой взять интервью у моего уважаемого писателя, по мотивам книги которого сегодня в Москве уже готовят сценарий для многосерийного фильма. Найти его на другом конце страны во что бы то ни стало меня вдохновил известный забайкальский чекист, полковник ФСБ в отставке Алексей Соловьев, написавший предисловие к этой успешной книге “Вернись после смерти”: “Николай Юрконенко переносит нас в 40-е годы прошлого столетия, когда на западе страны шли смертельные бои с фашистскими захватчиками, а в Забайкалье и на Дальнем Востоке органы государственной безопасности вели тайную войну с японскими спецслужбами. Остросюжетное повествование рассказывает о героизме и трусости, благородстве и подлости, бескорыстии и жадности, обо всем, чем обычно пронизана повседневная жизнь и особенно рельефно высвечивается в драматическое время. Писатель размышляет о трагической судьбе русского народа, о времени и людях, о смысле жизни — делает это посредством исследования внутреннего мира своих персонажей, с которыми можно соглашаться или не соглашаться. Одно однозначно — Николай Юрконенко беспощадно клеймит предателей Отчизны. Их настигает неотвратимое возмездие…”.
Десятки моих переговоров с коллегами-журналистами из города Ростова-на-Дону, где сегодня живет Николай Александрович, так ни к чему и не привели. Зато мгновенную и неоценимую помощь в поиске моего героя мне оказал пресс-секретарь УФСБ России по Забайкальскому краю Людмила Ходакова. Уже через десять минут после разговора со мной на эту тему она сообщила мне личный телефонный номер Юрконенко, и в этот же день состоялось наше с ним интервью в режиме он-лайн.
Замечу, что в разные годы обладателями премии ФСБ России становились такие известные артисты, как Иосиф Кобзон и Лев Лещенко, Александр Розенбаум и Сергей Трофимов и другие.
Отец и сын
— Николай Александрович, многие забайкальцы знакомы с вашим литературным творчеством. Ваши книги востребованы среди книголюбов. Но выросло новое поколение, которому еще только необходимо открыть для себя писателя Николая Юрконенко. Да и в победоносной книге “Вернись после смерти” ярко отразился не только ваш литературный талант, но и хорошая жизненная школа. Расскажите о себе.
— Родился 9 мая 1951 года в городе Хилок Читинской области. Мать работала техником-строителем, отец — шофером. С раннего детства я был неизменным спутником в его поездках по таежным трассам, рядом с ним научился охоте, рыбалке, способности выживать в самых трудных условиях. Но главным было то, что отец привил мне любовь к полудикой и уникальной по красоте природе этого величественного и необъятного края — Забайкалья, посвятил в древние законы тайги и всегда строго требовал чтить и уважать их. Лет с десяти я уже вполне уверенно управлял вездеходом, умел читать звериные следы, ставить капканы, хорошо плавал и довольно сносно кашеварил у таежного костра. Примерно в этом же возрасте отец подарил мне мое первое оружие — промысловую винтовку “ТОЗ” и, будучи отменным стрелком, преподал начальные навыки снайперской стрельбы.
Человеком отец был малограмотным, в своем образовательном багаже имел всего лишь три класса. В начале прошлого века крестьянских детей подолгу в школе не держали: научился читать и писать, вот и хватит. Помню, как он иронично, но вместе с тем, уважительно, называл мою мать “профессоршей”. А у “профессорши” за плечами всего-то был — Ижевский строительный техникум. Годам к двенадцати отец уже самостоятельно пахал плугом землю-кормилицу, запросто управлялся с лошадьми, в одиночку неделями жил на дальних лесных заимках. Свою недоученность он с лихвой компенсировал тем, что от природы имел острый сметливый ум, был энергичен, инициативен и сноровист. За что бы ни брался, все кипело и ладилось в его ловких, налитых громадной силищей руках. Я до сих пор с благоговением вспоминаю, как отец нанизывал на вилы-тройчатки чуть ли не с полкопны сена и играючи взбрасывал ее на самую вершину зарода. А я, находясь там, наверху, принимал, раскладывал и утаптывал эту летящую снизу зеленую лавину, тонул в ней, упиваясь духмяным ароматом подвяленного солнцем медоносного травостоя. Вечером мы разводили возле шалаша костер, готовили таежный суп — бухлер, заваривали крепкий чай, неторопливо ужинали.
Наступала звездная ночь, приглушенно журчала на шивере речка Хилкосон, пересекающая наш покос, в ее водах дробился блик полной луны, где-то в скалах сердито рявкал гуран. После сытной еды отец устало засыпал, а я все подшевеливал костер и думал о том, что ранним утром навыдергиваю удочкой из прозрачных холодных струй реки серебристых хариусов и сварганю уху. А если не повезет с уловом, то подстрелю на озере пару крякшей и запеку их по-охотничьи, не потроша, замазав речной глиной и зарыв в землю под жаркими углями.
Кроме многих своих достоинств, отец обладал самобытным даром рассказчика и часто посвящал меня в многочисленные приключения, которые ему довелось пережить. И, конечно же, самыми желанными для меня, как и для любого мальчишки того времени, были рассказы о войне.
С нее отец вернулся гвардии старшим сержантом, имея два ранения и немало наград, среди которых были ордена: Славы 3-й степени, Отечественной войны 2-й степени и Красной Звезды, но главной своей наградой он почему-то считал медаль “За отвагу”. Имелись и не менее почетные знаки воинской доблести: две медали “За боевые заслуги”, “За победу над Германией” и другие. А еще были письма матери, адресованные отцу на фронт. Он почему-то сохранил многие из них, пронеся через всю войну, а потом, когда мамы не стало, передал мне. Почти все они были изложены в стихах: откровенно слабоватых, где-то излишне экспрессивных, неуклюже рифмованных, но искренних и трогательно теплых. В каждом до боли отчетливо сквозило два момента: гордость за мужа, воина-освободителя, и страстная мольба о том, чтобы выжил в беспощадной и кровавой мясорубке войны.
И, может быть, рассказы отца и те материнские письма, которые свято храню по сей день, зародили во мне непреодолимое желание сочинять. Наверное, поэтому большинство моих книг именно о войне, о силе духа РУССКОГО ВОИНА и его ратном подвиге, по какую сторону баррикады он бы не находился. Сам же я не помышлял стать писателем, всегда мечтал о полетах. Правда, в школе проявлял наибольшую склонность к гуманитарным предметам: истории, литературе, русскому языку, нежели к точным наукам. Диктанты и сочинения писал с огромным удовольствием и, чаще всего, получал пятерки. Участвовал в литературных олимпиадах среди школьников города, занимал призовые места.
Мечта о небе
— Как началась карьера летчика?
— Мечта о небе привела меня после восьмого класса в аэроклуб украинского города Львова, куда я приехал по приглашению дяди, старшего брата матери. За его плечами тоже была война, как и у моего отца, — на груди радужный иконостас наград. И его рассказы о боевом прошлом запали в мою память навсегда. С помощью этого замечательного человека я сделал первый шаг к заветной цели. Приступив к занятиям в аэроклубе, продолжил учебу в вечерней школе, одновременно работал на заводе токарем. А вскоре я совершил первый прыжок с парашютом, первый полет на планере. Доказал самому себе — летать могу и должен! Но мечту о полетах пришлось отложить — меня ждала служба в армии.
Это были трудные и прекрасные годы мужского становления. Военная служба дала мне очень многое, и если Максим Горький утверждал, что всем хорошим в себе он обязан книгам, то я всегда считал и считаю: книгам и армии! Должен честно сказать, что юность моя была достаточно экстремальной, парнем я слыл хулиганистым, драчливым и спортивным, имел разряды по лыжам и боксу, и стремился попасть служить в войска специального назначения, чтобы пройти хорошую боевую подготовку. Но, как назло, находясь в призывном пункте поселка Антипиха, близ Читы, был направлен в учебный танковый полк, который, именовался “Брежневским”, так как в нем когда-то служил незабвенный “дорогой Леонид Ильич”. Горю моему не было предела, рушились все мечты. И тут по лагерю разнесся слух: прибыли десантники-"покупатели"! Вскоре я навытяжку стоял перед начальником пункта:
— Товарищ майор, помогите попасть в десантные войска, танкистом быть не желаю!
— Кру-гом! Шагом марш в казарму! — разгневанно скомандовал офицер. — Ишь какой герой выискался, голову не терпится потерять?
Набычившись, я упрямо стоял на своем:
— Или отправляйте в ВДВ, или совсем служить не буду!
— Да куда ты денешься?! — удивился майор совершенно искренне. И было от чего: уклонистов, “косивших” от воинской повинности, в те времена попросту не существовало. Не пройти срочную службу считалось несмываемым позором, а девушки на таких парней не обращали никакого внимания.
— Сбегу, только вы меня и видели! — запальчиво выкрикнул я.
— Поймаем и все равно заставим служить там, где надо!
— Поймаете вы охотника в тайге, как же! — выбросил я свой последний козырь.
Офицер на минуту задумался, и я вдруг заметил, что взгляд его чуточку смягчился:
— Черт с тобой, упрямец! Не желаешь осваивать боевую технику — будь кочколазом, в спецназе-то из тебя дурь быстро вышибут. Идем к десантникам, только имей в виду: эти “покупатели” из разведбата, а там, да будет тебе известно, шагом вообще не ходят, а бегают, как волки!
Великое спасибо вам, безвестный товарищ майор! Лишь благодаря вашему пониманию и участию я стал десантником. Служить посчастливилось в самой знаменитой и прославленной дивизии спецназа. Всегда с трепетной гордостью произношу ее громкий и почетный титул: 98-я, гвардейская, Свирская, Краснознаменная, орденов Михаила Кутузова и Богдана Хмельницкого дивизия ВДВ. Дисциплина была жесточайшая, боевая подготовка на высшем уровне, воевать в глубоком тылу врага нас готовили очень серьезно.
Полеты в стратегические тылы условного противника, десантирование днем и ночью, на лес, на горы, на воду, ратная учеба и воинское братство синих беретов. Такого спаянного и надежного коллектива, как наша отдельная рота, мне больше встретить не довелось. До сих пор не понимаю: где и как насобирали столько отчаянных драчунов и головорезов, которые были готовы бесстрашно идти с любых высот в любое пекло. Мы безмерно гордились тем, что Воздушно-десантными войсками в то время командовал легендарный Главком, Герой Советского Союза, генерал армии Василий Филиппович Маргелов. Батя — как его уважительно и с любовью называли все: от рядового до полковника. Это ему принадлежит бессмертный девиз ВДВ: “Никто, кроме нас!”.
После увольнения со службы я продолжил обучение в Читинском аэроклубе. Совершил немало прыжков с парашютом, освоил самолет ЯК-12. В Омское летно-техническое училище гражданской авиации поступил с первого захода, выпустился вторым пилотом самолета АН-2. В небе провел около тринадцати тысяч часов, из них большую часть в качестве командира экипажа, летную карьеру закончил пилотом первого класса.
— Когда в вашу жизнь ворвалась литература?
— Литературным творчеством занялся совершенно случайно. Поводом послужило прочтение книги известного столичного автора о летчиках Аэрофлота. Не имея ни малейшего понятия о специфике летной деятельности, он нагородил такого… Короче говоря, возмущению моему и моих товарищей не было предела. И тогда я решил попробовать написать о нашей работе так, как это есть на самом деле. Упорно трудился в течение целого года, в результате получилась огромная рукопись. Конечно, это была лишь робкая попытка приблизиться к заветной мечте. Свое сочинение я показал писателю Николаю Дмитриевичу Кузакову, моему будущему учителю и наставнику. Прочитав, он выбрал из рукописи десятка четыре страниц, отложил их, затем строго и назидательно сказал:
— Вот это — литература, а все остальное — в мусорную корзину! Если хочешь стать писателем, должен долго и очень серьезно учиться. Я готов тебе помочь.
Так начались мои творческие хождения по мукам… Из первого варианта повести родился второй, за ним третий, четвертый, пятый, шестой, с которым мне было доверено представлять молодых литераторов Забайкалья на 8-м Всесоюзном совещании советских писателей в Москве в 1985 году. А уже вскоре, повесть под названием “Белый олень” была напечатана в Восточно-Сибирском книжном издательстве. А потом, одно за другим, увидели свет мои произведения: “Лейтенант запаса”, “Опасный полет”, “Выбор”, “Место работы — небо”, “Самая дорогая награда”, “Судьба капитана Сидорова”, “Летчик из морской пехоты”, “Ушел, чтобы не вернуться”, “Земля, я вижу НЛО!”, “Моя стюардесса”, “Место в строю”, “Тепло дарящий забайкальцем”, “Мы — вернемся”, “Парабеллум гауптмана Либиха” и другие...
“Режим выживания…”
— Из Забайкалья ежегодно уезжают талантливые, лучшие люди. У каждого своя причина для перемены места жительства. В каком году и почему вы покинули Забайкалье?
— Из Забайкалья уехал девять лет назад. Причин было несколько: во-первых, меня, как и многих моих коллег по “Читаавиа”, сократили с летной должности, хотя по состоянию здоровья мог бы еще летать лет пять, как минимум. В отделе кадров мне, пилоту первого класса, командиру корабля, предложили должность сторожа и оператора поломоечной машины, которая моет пол в здании аэровокзала… За плечами были годы летной работы, несколько освоенных типов воздушных судов, подготовка к международным полетам, допуск к ведению радиосвязи на английском языке, семь вынужденных посадок, четыре из которых были произведены вне аэродрома, в условиях горно-таежной местности... Об этих самых посадках следует рассказать подробнее.
Дело в том, что период моего командирского становления оказался достаточно трагичным. Я только-только пересел на левое пилотское кресло, опыта почти не было, навыки не отшлифованы до нужного уровня, а тут, что ни полет, то тот или иной отказ авиатехники. За какие-то год-полтора “упал” четыре раза. Что помогло выжить — не знаю… Может быть, везение? А, может быть, то, что технику пилотирования мне “ставили” настоящие асы летного дела: летчики-инструкторы Львовского и Читинского аэроклубов ДОСААФ: Анатолий Павлович Горский, Валентина Ивановна Шемелина, Борис Георгиевич Сташков. Несомненно, что огромную лепту внес и пилот-инструктор Омского летного училища ГА Валерий Георгиевич Ромащенко. Ну, а про инструкторов 136 летного отряда “Читаавиа” и говорить не приходится — все они были летчиками от Бога! С огромной благодарностью вспоминаю одного из них — Юхана Нярейнена. Ведь это именно ему было поручено сделать из меня командира. И, наверное, каждый из вышеперечисленных авиаторов, так или иначе, поспособствовал тому, что при всех моих аварийных посадках не погиб ни один пассажир и не был разбит ни один самолет. Моя вечная им благодарность.
А за вынужденные посадки вне аэродрома, в условиях горно-таежной местности, я был награжден именными часами от Министерства ГА, досрочно получил квалификацию пилота второго класса и вне очереди переучен на корабль ИЛ-14. Но самой высокой наградой для меня и моего второго пилота Володи Трофимкина было то, что во время награждения весь зал, а в клубе аэропорта находилось не менее 300 летчиков, встал как один человек. Большинство этих людей были выдающимися асами, и их порыв дорогого стоил! Это незабываемо!
Замечу, что и Трофимкин не был обделен, его досрочно назначили командиром самолета АН-2 и золотые часы “Слава” он тоже получил. В то время, нам, совсем молодым парням, казалось, что впереди — целая жизнь, наполненная романтикой забайкальского неба…
Шли годы, накапливался бесценный летный опыт, осваивались новые самолеты и, казалось, что так будет всегда… Но наступили “лихие времена” и в ноябре1997 года я был вызван в отдел кадров. Там мне любезно предложили изучить содержимое и расписаться в документе, в котором черным по белому было написано: “Уважаемый Николай Александрович, администрация ООО “Читаавиа” сердечно благодарит Вас за многолетний безупречный труд и ставит в известность, что больше в Ваших услугах не нуждается. Вы сокращены с летной работы и, по Вашему желанию, можете быть использованы в качестве сторожа или оператора поломоечной машины для уборки здания аэровокзала”.
А потом был ПСП — последний самостоятельный полет…
Беседовала
Ольга СТЕФАНОВИЧ.