Рассказ об открытии, которого пришлось ждать полвека
Эту Гору я знаю всего лишь заочно. Зато знаю давно, чуть ли не с самого приезда с дипломом и первой рабочей путевкой в удивительный край по имени Забайкалье.
На кварцтурмалиновом отроге
Эта Гора привлекла меня своим именем — Шерловая, показавшимся необычным среди сотен и сотен других, каковое богатство и неудивительно для горного края. Ревностно, с пристрастием выуживал из всевозможных источников информацию о своей любимице. И все чего-то ждал. Лет через пяток это ожидание оформилось в некое открытие, которое мне прямо-таки обязана подарить эта Гора. И я дождался его.
Прежде чем писать эти строки, еще раз отревизовал свою краеведческую библиотеку, влез в Интернет с паролем «Шерловая Гора».
Как и ожидалось, и Интернет зациклился на ее самоцветах, но повествует и о временах, в которые я не смею вторгаться. В частности, так: «Первые официальные упоминания о Шерловогорском месторождении цветных камней связаны с поощрительной премией, выданной жителю Нерчинска Гуркову и относятся к 1723 г. Хотя старые горные выработки уже были известны на Горе задолго до этого времени. До последней трети XVIII века месторождение разрабатывалось старателями, случайными людьми — бессистемно и, как говорят сейчас, хищническим способом. Доступность и уникальность месторождения привлекали к нему многочисленных исследователей, описывающих его с различной детальностью и полнотой».
Гораздо меньше Интернет повествует о шерловогорском олове и «оловополиметаллических рудах месторождения» (термин читинских геологов), но и это не предмет нашего разговора.
Книжные тома, что сейчас у меня на столе, вышли в свет с пометкой «Для всех интересующихся историей советского атомного проекта». Тысячи и тысячи рассекреченных документов, на которых вчера стояли грифы сверхсекретности. Для всех! — мы, вижу по себе, еще не оценили это достижение российской гласности. Мое открытие началось с постановления Совета Министров СССР № 3583-1443 сс «О контрольных цифрах к плану «специальных работ» на 1949 год», подписанном И.Сталиным 25 сентября 1948 года. В нем, в частности, есть строки: «…Поручить Первому главному управлению при Совете Министров СССР и Министерству металлургической промышленности рассмотреть вопрос о целесообразности организации в 1949 г. добычи и переработки руд А-9 на месторождении Шерловая Гора...». Первое впечатление — это не о моей Горе, это что-то чужое. Откуда на ней быть «рудам А-9» — то есть ураноносным запасам? Но вся сопутствующая информация, плюс другие документы убеждали: это она, это о ней пекутся Лаврентий Берия и Иосиф Сталин — ведущие организаторы Атомного проекта.
До этой находки мне уже пришлось немало заниматься темой ключа Мраморного — темой первого забайкальского урана, добытого в горах Кодара в 1949-1951 годах. И вот в руки попался второй адрес, стал его раскручивать. В начальном поиске самыми полезными и интересными оказались, пожалуй, воспоминания оператора-радиометриста Сосновской экспедиции Василия Николаевича Тертычного. Вот некоторые фрагменты из этих богатых по содержанию заметок: «После ноябрьских праздников 1946 года я был командирован в Бурятскую АССР. По прибытии поезда в г. Улан-Удэ, на вокзале я действительно встретил человека высокого роста, одетого в армейские хромовые сапоги и черное кожаное пальто, с нетипичным для тех мест лицом, который прохаживался по перрону. Это и был тов. Иванов. Позднее, после знакомства на базе, я был крайне удивлен, узнав, что моим начальником будет военный человек — майор Иванов Александр Васильевич, являющийся начальником Восточно-Сибирского отделения Всесоюзной конторы «Рудоскупка» — первой организации, осуществляющей в то время скупку урановой руды в Восточной Сибири… В первых числах декабря я получил радиометр, и вся контора в полном составе выехала к месту работ. Местом новой нашей базы стало с. Шибертуй, отстоящее от месторождения Заганского около 4-5 км. Понятно, артель должна была вести добычу хрусталя (пьезооптического сырья). Образцы данных минералов показал старателям Александр Васильевич и предупредил всех о неразглашении характера работ. В то время для взрослых людей такого предупреждения было вполне достаточно...
В 1948 году после отработки богатых гнезд хлопинита в пегматитах карьера на Загане была команда свыше: организовать подобную добычу в районе Шерловой Горы, на так называемом кварцтурмалиновом отроге, где был найден радиоактивный урановый минерал торбернит совместно с касситеритом. Рассчитались с артельщиками. Погрузив продукты, хозяйственный и горный инвентарь и противотанковые мины в машину, а затем перегрузив все это в вагон, который был подцеплен к пассажирскому поезду, мы отправились в район Борзи на Шерловую Гору…Но дело было приостановлено. Вскоре началась северная Чарская эпопея. Это был следующий этап добычи урановой руды. Майор Иванов, по-видимому, отбыл в Чару. Я тоже был в тех же северных краях, но уже в составе только что образованной Сосновской экспедиции, специализированной на поиски урановых месторождений. Начинался путь к Большому Урану».
Подсчет запасов А-9
Сорвалась та шерловогорская операция — Чарская эпопея помешала. Действительно, открытие Мраморного уранового месторождения в сорока километрах от этой Чары выдвинуло ее вместе с Кодаром в центр Атомного проекта, отодвинуло все прочее в сторону. Но ненадолго, так как того сырья оказалось слишком мало для набирающей обороты атомной отрасли. Берия и Сталин возвращаются к Шерловой Горе еще раз. 14 февраля 1950 года вышло постановление Совета Министров СССР, подготовленное ими, в котором есть и такие строки: "6. Обязать Второе главное управление при Совете Министров СССР совместно с Министерством металлургической промышленности разработать и проверить в полузаводском масштабе технологию переработки фосфорных руд месторождения Шерловая Гора (Читинская область) и представить в Совет Министров СССР предложения об освоении этого месторождения в 1950 г.». Но и эта операция, насколько мне известно, не увенчалась успехом. И вот здесь уместно подчеркнуть, что Атомный проект СССР замахивался на этот объект многократно. Самое первое свидетельство принадлежит геологу Анне Георгиевне Теремецкой: «В 1932-1934 годах я работала в Забайкалье на переоценке старых полиметаллических месторождений. В последние годы войны мне пришлось работать на месторождении Шерловая Гора, где были обнаружены урановые слюдки в очень глубоко развитой зоне окисления. Однако, кроме минералогического, они никакого интереса не представляли...». Но ситуация с урановым сырьем была очень напряженная, и такими объектами попускались не враз.
В сентябре 1947 года Минцветмет докладывает Специальному (атомному) комитету при Совете Министров СССР: «Во втором квартале 1946 года при проведении ревизионных работ на Шерловогорском оловянном месторождении (Читинская обл.) были обнаружены минералы А-9. В результате развернутых на месторождении во втором полугодии 1946 г. разведочных работ повышенное содержание минералов А-9 в рудах месторождения подтвердилось. В текущем году в соответствии с постановлением Совета Министров СССР проводится детальная разведка Шерловогорского месторождения и будет выполнен подсчет запасов А-9…». В документах Атомного проекта эти запасы появились. Так, в отчете «о состоянии работ по проблеме использования атомной энергии за первое полугодие 1948 года» читаем: «...СССР в настоящее время располагает пятью ураноносными районами, имеющими промышленные руды...» Среди адресов и наш: «В Забайкалье уран встречается на Шерловогорском оловянном руднике, имеющем запасы урана в 147 т при содержании 0,07%... ». Здесь же говорится, что «общие разведанные запасы урана в месторождениях СССР... на 1.1. 1948 года составляли 2344 т, а к концу 1948 года ожидаемые запасы урана в указанных месторождениях увеличатся до 4500 тонн». Конечно, 147 шерловогорских тонн на этом фоне маловато. Но они значились, ими занималась сама Москва во главе с Берия и Сталиным. Шерловой Горе было установлено задание по приросту этих запасов в том году — 230 тонн сырья разных категорий. Под эти работы выделялись очень даже солидные деньги. Насколько они солидны, говорит хотя бы такой факт — всего Минцветмет под урановую разведку в 1948 году получал 33 миллиона рублей, из них 20 миллионов отдавалось читинским работам: 6 млн. — Шерловой Горе и 14 млн. — Борщевочному кряжу. Двадцать из тридцати трех по СССР!
Кстати, а что это еще за объект — Борщевочный кряж? Атомный проект рукой Лаврентия Берия раскрывает его так: «Предприятия Ново-Троицкого приискового управления (Читинская область, Балейский район) годовой мощностью 500 тыс. куб. метров монацитовых песков и производству из них 6,8 тонны концентратов тория с расчетом ввода этих мощностей в IV кв. 1948 года». Потом это читал и утверждал Иосиф Сталин, он же принимал окончательное решение о расширении производства Ново-Троицкого управления до 1000 тыс. куб. м этих самых песков в год. К этому, правда, подталкивал его и доклад Минцветмета: «Россыпи района характеризуются значительной мощностью (5-10 метров) с содержанием Б-9 в монаците около 8 %, что выделяет этот район в число весьма перспективных». Подталкивала вождей и ситуация в стране с ураном. Весьма заметно отставала эта сырьевая база от других цехов атомной отрасли. А ведь мы были в состоянии гонки с США, мы не могли отпустить их вперед.
Б-9 — это в расшифровке Атомного проекта торий. Берия докладывает Сталину: «Торий по данным иностранных и наших ученых при переработке его в котлах с ураном-235 или плутонием даст возможность промышленного получения атомного взрывчатого вещества — урана-233…Торий является пока единственным, кроме урана, элементом, который может служить сырьем для получения атомных взрывчатых веществ”. (Из письма Берия Сталину в мае 1946 года). В те же дни вождь утверждает и крайнюю необходимость — «мелкую государственную и старательскую добычу на мелких месторождениях А.9 в Карелии, Ферганской долине, Забайкалье и других районах».
Первым забайкальским ураном я занимаюсь с 1988 года. Через мои руки прошли многие сотни документов высшего порядка. Есть в них и упоминания о заганском (бурятском) сырье, могущем бы претендовать на «первый забайкальский уран». Как уже сказано, Шерловая Гора, могущая бы тоже носить титул «первого», в этих документах называется многократно. Но называется лишь как возможный источник сырья, не больше. Что же касается урана каларского…Здесь есть все, чтобы именно его считать Первым Забайкальским.
Анатолий СНЕГУР.