Она защищала читинское небо.
В минувшую субботу я шла к ветерану войны. Таких встреч в моё советское детство было немало, ведь седые участники Великой Отечественной приходили на школьные "классные часы" настолько часто, что уже воспринимались, как нечто вполне обыкновенное. Я шла и уныло думала о той, с которой предстояло беседовать: бабушка, ей - под девяносто, и всё остальное - соответственно возрасту.
Дверь открыла… невысокая стройная женщина. Она меня ждала - в строгом костюме, на груди - медали. И какая хорошенькая! Маленькая, аккуратненькая - костюм отутюжен, рубашка белая. Да и сама какая-то свежая: цвет лица, как у девушки, розовая помада на губах, чёлка подкручена, в ушках - серёжки с бирюзой под цвет глаз и духами пользуется. "Елена Николаевна, вам 87?" - не верю я. "Будет этим летом", - лукаво улыбается женщина, и я вижу ямочки на щеках.
"Ведь война, а мы - солдаты"
Родилась Елена Николаевна Соловьева 22 июля 1923 года в деревне Сорокино Красноярского края. Рано осталась сиротой. Когда началась война, работала санитаркой в госпитале. "18 апреля 1942 года вызвали меня в военкомат и спросили, могу ли я поехать на фронт. Как не могу? Тогда в людях было чувство настоящего патриотизма, и каждый хотел как-то помочь Родине", - рассказывает Елена Николаевна. Но на фронт она не попала: "Посадили нас в "телячьи" вагоны и привезли в Забайкалье". Здесь, в Чите, в
750-м зенитно-артиллерийском полку ей и предстояло нести службу. "Это в честь нашего полка этот район города до сих пор "Зениткой" зовётся", - уверена Елена Николаевна.
Прочтя эти строки, кто-то подумает: "Так в глубоком тылу служила!", а кому-то и впрямь может показаться, что служба эта являлась отдыхом по сравнению с фронтом. Между тем, зенитчицы находились на казарменном положении, то есть жили возле своих позиций в примитивных необорудованных бараках.
Их зенитная артиллерия всегда была готова вести заградительный огонь. Каждый снаряд весил 15 килограммов, поэтому можно представить, каково приходилось расчетам, состоявшим из молодых девчонок. Лена Соловьева среди них самой младшей была - ей было всего 18 лет.
А учили их всему, что должны делать зенитчики. Обнаружить самолёт, дальность определить, направление - с какой стороны летит. Они и шашки зажигали, и окопы копали, и знали технику рукопашного боя. В зенитном полку весь состав был женский, на вооружении 37-миллиметровые пушки. Только командиры взводов и батальонов - мужчины.
- Было, конечно, страшно стоять девчонкам ночью в карауле, холодно, хотелось спать, но служба есть служба и приказы надо выполнять. Не было никаких скидок на то, что ты девушка. Можешь-не можешь, болеешь-не болеешь, но марш-бросок - и вперёд. Прикажут: "Лежать!", в лужу падаешь. По ночам тревогу объявляли, а кто знает, учебная ли она? Ведь границы-то здесь были прозрачные, почти неохраняемые. Чита на военном положении была…
Елена Николаевна достает фотоальбомы: "Вот я. Вот подруги мои. Охраняли, помню, мост через Никишиху. А труднее всего, когда приезжаешь на голое место: надо начинать всё заново. Ведь мы своими руками землянки копали, нары строили. А холодно, ног не чувствуешь. У девчонок - наши женские критические дни, тяжело. Но кому пожалуешься? Ведь война, а мы - солдаты. Питание плохое, девчонки дистрофиками были, силы теряли, в медсанчасть попадали. Бывало, даже стрелялись. Потом части нашего полка разбросали по ответственным объектам: в Черновских электростанцию охраняли, в Атамановке - мощную радиостанцию. Мы стояли на стратегических железнодорожных мостах через Читинку, Никишиху, Ингоду".
"Может, помнит меня?"
Обмундирование у девчонок плохое было, нижнего белья не хватало. Одеты были как солдаты, только юбочки выдавали и чулочки в резинку. Баня - раз в две недели: "Там и вымоешься сначала, и постираешься. Если это лето, там подсушишь, и опять на себя. Мы и зубной порошок придумали из угольной пыли. Вшей боялись - они тиф сыпной переносят. Но вшивости девчонки у себя не допускали. Конечно, одеты мы были - не ахти, но за собой следили. В свободное от дежурства время линялую гимнастёрочку подштопаешь, чистый подворотничок пришьёшь - иголка с ниткой внутри пилотки всегда приколота была. Девчонки у нас никогда неряхами не были. А за нарушения устава карали по всей строгости военного времени".
В Чите Лена Соловьева встретила свою первую любовь, которую помнит всю свою жизнь. Старший сержант Михаил Романов заведовал вещевыми складами и о любви синеглазой зенитчицы, наверное, и не подозревал. "После войны разбросала нас судьба, но о встрече с ним я мечтаю: может, жив и помнит меня? Вот бы повидаться", - вздыхает женщина.
Елена Николаевна, конечно, помнит день Победы: "Обидно только, что я заболела 9 мая. Помню крик: "Девочки, война закончилась!" Все выскочили. Стреляют, кто из ружья, кто из пистолета. Такая радость была, кто танцует, кто плачет. Но больше ничего не помню, малярия меня трясла…".
"Доживу до девяноста…"
Демобилизовавшись в сентябре 1945 года, Елена Соловьева поехала к родственникам в Хакасию. Через райком комсомола устроилась на работу учетчицей на шахту. Там же познакомилась с будущим мужем - Захаром Борисовичем Шехтманом. Вот он на фотографии - высокий, чуб-усы чёрные, фронтовик.
Поженились и в Читу приехали - супруг здесь службу начинал. Всю жизнь вместе с Захаром Борисовичем на железной дороге проработали. "Жили счастливо, - рассказывает Елена Николаевна, - трех дочерей вырастили. Он у меня добрый был, весёлый, могучий человек. Идём, бывало, под ручку: он - кудрявый, статный, широкоплечий, и я рядом, крошечка-хаврошечка. Женщины оглядывались, шею сворачивали - красавец! Прожили вместе почти полвека, но вот уже 16 лет, как я вдова".
- Елена Николаевна, как вам удаётся так хорошо выглядеть?
- А я знаешь, Ирочка, духом не падаю никогда. Война дала хорошую закалку, выдержке научила, стойкости, научила быть и хозяйкой, и экономкой. И за собой я всегда следила. Бедно жили - время тяжёлое, послевоенное. Но у меня в доме всегда чистенько, мужу, детям приготовлено. И хоть работала много, но на себя всегда время находила. Какой тогда, допустим, крем был? Да никакого! Яичко разобьешь, чуть медку туда и … масочку на лицо. Две-три минутки полежала, умылась, к зеркалу подошла - личико совсем уже другое! Хороша! Женщине, я считаю, обязательно любить себя надо.
Вот такая встреча. Думала, забегу на полчасика, а не заметила, как два часа пролетели. Моя зенитчица и пела, и стихи читала, и вальсом кружилась. Энергии - позавидовать можно! Да и скучать Елене Николаевне Шехтман совершенно некогда - она активистка клуба ветеранов "Факел", бескорыстный помощник Комитета солдатских матерей, часто выступает перед призывниками: "Я всегда солдатикам говорю: не бойтесь армии, служить, конечно, не сладко, но это всё преодолимо".
А когда я напомнила о приближающемся 8-м марта, глаза фронтовички и вовсе засветились: "Как люблю этот праздник! Я вот сейчас уже старуха, но мне так хочется жить! Ведь весна скоро, вон и воробушки расшумелись, и воздух уже какой-то другой. Вот и я, дай Бог, до девяноста лет доживу, а там ещё у Боженьки попрошу. Ты приходи ко мне, Ирочка, я тебе много секретов расскажу!".
Я обязательно к вам приду, Елена Николаевна. За оптимизмом.
Ирина Баринова