55 лет — возраст зрелости и энергии, возраст созидания и раздумий. Но и возраст, когда человек оглядывает прожитое, осмысливает опыт минувших лет, делает выводы, пристально всматривается в будущее. К Николаю Дубакову это относится в полной мере.
Путь Дубакова на большую сцену начинался в Кургане. Гастролировавший в Кургане драматический театр имени Н.П.Охлопкова, его актеры-педагоги объявили конкурсный набор в Иркутское театральное училище, о чем сообщили в областных газетах. Коля Дубаков к тому времени окончил девять классов, был участником театральной и оперной студий, имел успех в масштабах родного Шадринска, где жил с родителями. Недолго думая, он поехал показываться иркутским педагогам. Из двухсот ребят, захотевших стать артистами, они отобрали только двух мальчиков, одним из которых и был Николай. Правда, в Иркутске снова пришлось сдавать экзамены — художественное чтение, танцы, ритмику. Одним словом, пройти второй тур изнурительных экзаменов. Но зато все эти труды и волнения позволили ему стать студентом!
Родители юноши были весельчаки, умели играть на балалайке, гитаре, аккордеоне. Папа знал множество стихов, и в каждом застолье его обязательно просили почитать «Василия Теркина» Твардовского или «всенепременно» стихи Сергея Есенина. С детства Коля слышал городской и крестьянский фольклор, который был в чести у их дружного семейства. Получается, актерство в нем было на генетическом уровне. И тем не менее отдает должное своим учителям:
— Всем, чему я научился, что знаю и умею в профессии, я обязан своему педагогу Борису Преображенскому, — рассказывает Дубаков. — Он учил нас не только актерскому мастерству, но в первую очередь любви к театру! После первого курса Борис Николаевич устроил нас монтировщиками в драматический театр. И на первых же гастролях я сыграл свои первые роли, небольшие, с одной-двумя фразами, но роли! После третьего курса меня взяли во вспомогательный состав Театра юного зрителя, определив оклад в 65 рублей. Если добавить к ним стипендию, получался неплохой заработок для студента, живущего вдали от родительского дома.
По окончании училища Дубаков остался работать в ТЮЗе, в спектаклях для молодежи играл своих сверстников, а в сказках переиграл почти всех лесных жителей. С первого сезона артист был плотно занят в репертуаре, играл не только главные, но и заглавные роли, но… Его призывают в армию. Потребовалось телефонное вмешательство самых авторитетных театральных лиц, чтобы Николая не отправили в Монголию, как намеревался сделать военкомат, а оставили служить в оркестре Иркутского военного авиационного училища. Там он научился играть на тубе — басовом духовом инструменте, весившем около восьми килограммов. Он маршировал под звуки музыки в одном строю с Евгением Ячменевым, которому досталась изящная флейта-пикколо. А когда надо, солдата отпускали в театр играть спектакли, и, как говорится, овцы были целы, а волки сыты.
После службы Дубаков решил посмотреть мир. Успел поработать в Орле, Владивостоке, пока не оказался в Москве. Холодным ноябрьским днем он с грустью смотрел на свои стоптанные бутцы — вибрамы, купленные по случаю за десять рублей. «В Сибирь в таких не поедешь», — с грустью думал он. Вспомнив о коротком знакомстве с одним из режиссеров, разыскал его телефон в Ташкенте, позвонил и тут же получил приглашение на работу в русский ТЮЗ.
«Хлебный город» Ташкент занял в творчестве Дубакова пять лет. Работа в ТЮЗе не вызывала у актера энтузиазма: все те же поднадоевшие ему зайки-мишки, Иваны-царевичи да Иваны-дураки – привычный, стандартный репертуар. Он скучал, часто в канун Нового года звонил друзьям в Иркутск, жалуясь, что в Ташкенте идет дождь…
Наконец, не выдержал и сбежал. Сбежал недалеко, в Алма-Ату, куда позвал его Борис Преображенский. Да и как можно было не поехать к учителю?! В Русском академическом театре юного зрителя он сыграл не какую-нибудь «неведому зверушку» — а роль Чацкого в спектакле «Горе от ума» Грибоедова. Казалось бы, театр берет подобные произведения в репертуар, чтобы привлечь в свои залы зрителей-школьников. В режиссуре Преображенского это был спектакль, в котором утверждалось, что горе часто бывает от ума и вообще — горе уму в обществе, где более ценятся ловкачество, хитрость и изворотливость. Преображенский опередил время, заговорил о том, о чем хорошо бы поговорить сегодня.
Как чеховские три сестры мечтали о Москве, так Дубаков грезил об Иркутске. Город, в котором он был счастлив, всегда манит, особенно если в нем ты учился и успешно работал. В 1993 году желание его исполнилось: его приняли в труппу академического драматического театра имени Н.П.Охлопкова.
Дубаков начал получать одну за другой роли в спектаклях, которые ставили приглашенные и штатные режиссеры. Через три года он сыграл Комика в спектакле «Самое главное» Николая Евреинова — и вскоре получил звание заслуженного артиста России. В первые годы работы в Иркутске актер покорил сердца зрителей спектаклем «Шансон-приют», в котором исполнял песни прожитых и пережитых лет, «Старые песни о главном». Прославился и тем, что стал королем капустников.
Николай Дубаков на сцене чрезвычайно органичен. Кажется, он никого и ничего не играет, просто трансформирует себя в пьесу и в ту роль, которая ему в ней отведена. Оставаясь самим собой, без каких-либо внешних приспособлений, в каждом спектакле он разный, даже если эти роли чем-то похожи одна на другую. Николай Васильевич говорит:
— Я обратил внимание, что жизнь артиста состоит из полос: удалась однажды роль социального героя — жди подобных предложений в следующих спектаклях. Сыграл комика — значит, сезон-другой будешь играть только их.
В комедиях актер бывает очень смешным, сохраняя невозмутимое выражение лица, веря в серьезность положения, которое на самом деле оказывается нелепым стечением обстоятельств. В комедиях он хорош, а в драме или трагедии по-настоящему интересен. Дубаков умеет играть характер в его мельчайших подробностях, радость или страдание героя передает искренне и в каждой роли оставляет своему персонажу надежду.
Любая работа Дубакова достойна того, чтобы о ней говорить подробно, прослеживать нюансы перехода души актера в душу образа. Урядник в «Поминальной молитве», Капитан в «Трое на качелях», Епишкин «Не так? Живем как хочется!..» — в этих ролях на рубеже веков актер был открыт для великих потрясений и великой радости бытия.
— Я человек лесной, — говорит Николай Васильевич. — Вырос в зауральском городе Шадринске. С родителями, бабушками и дедушками, тетушками и их семьями мы жили в небольшом домишке, в котором была печь и не было воды, все «удобства» у нас были на улице. Большая семья располагалась кто где мог: одним для ночлега доставалось место на полу, другим — на полатях; Коля с дедушкой спали на печи.
Наверное, поэтому его Сарафанов в спектакле «Старший сын» Александра Вампилова стал заботливым, любящим, трогательным отцом, стремящимся помочь своим и чужим детям. В том, как его герой подбирает на улице бутылки и складывает их в урну, проявляется забота не только о семье, это забота о ближнем, обо всяком человеке, который должен жить в чистоте и порядке. Не будь таких людей, как Дубаков-Сарафанов, земля давно бы превратилась в замусоренную пустыню.
Артист мастерски играет в пьесах Александра Николаевича Островского, который в истории новейшей России оказался наисовременнейшим драматургом. Спектаклей, поставленных по произведениям великого русского классика, на сцене академического театра достаточно, и в каждом Дубаков создает образы, характеризующие русского человека во всей его многогранности. То он отличается бесшабашностью, ни в чем не знает меры или сломлен нуждой, беспросветностью жалкого существования. В создании характеров Островского актер всегда выходит «на полюс» — золотой середины в них не признает.
В новом, XXI веке актер обрел второе дыхание, что ни роль — событие, что ни образ — сценическая удача. Дубакову продолжают давать роли комедийного и драматического планов. Режиссеры уверены, что комиковать в комедии он не будет, а в драме останется тонким и глубоким психологом. Николай Васильевич Дубаков умеет создавать на сцене образы от великого до смешного — в этом кроется тайна его таланта и отточенное мастерство.
Светлана Жартун, «Байкальские вести».
Фото Анатолия Бызова, специально для «Байкальских вестей»