Погода
Не многие вспомнят, за что почти пять лет назад в отношении директора Национального парка «Тункинский» Валерия Гулгонова было возбуждено уголовное дело, пишет «МК.Ru».
Бывший высокопоставленный чиновник, руководивший администрацией президента Бурятии, обвинялся следствием по двум эпизодам. За то, что привлек подчиненных ему работников нацпарка к строительству собственного дома, и за то, что продолжал взимать плату с рыбаков-любителей даже после того, как она была отменена.
Однако на первый взгляд легкое дело (полный комплект свидетельских показаний, признаний и документов) на поверку оказалось для следственного комитета «особо сложным», или, как прозвучало бы это на бурятском языке, — «хатуу шэнжэлгэ».
Уголовное дело, возбужденное по событиям 2008 года, недавно дошло до суда. Обвиняемый избрал самую невероятную тактику затягивания предварительного следствия — давать показания (в том числе письменные) и общаться с работниками следственного комитета исключительно на бурятском языке через переводчика.
С точки зрения закона Валерий Гулгонов не так уж и не прав. Уголовно-процессуальный кодекс предусматривает такую возможность. Но вряд ли российский законодатель предполагал, что однажды эта норма станет лазейкой для стремящихся избежать наказания чиновников, ярким представителем которых до сего дня является чиновник и депутат Валерий Гулгонов. Законодатель, учитывая многонациональность российского народа, исходил, прежде всего, из интересов граждан, проживших в определенной национальной языковой среде, привыкших думать, писать и говорить только на родном языке.
Валерий Гулгонов же владеет русским языком, пожалуй, лучше иных русских. За его плечами два диплома с отличием — об окончании Сибирского автомобильно-дорожного института в Омске и Высшей партийной школы в Новосибирске. Имеет диплом юриста Российской правовой академии при минюсте РФ, в 1998 году защитил диссертацию (естественно, на русском языке) и получил степень кандидата географических наук. В разное время работал по партийной линии, был на муниципальной и государственной службе, возглавлял госкомитет по экологии и природопользованию, администрацию президента Бурятии. А до своего назначения в 2008 году на должность директора нацпарка «Тункинский» был одним из руководителей регионального представительства министерства природных ресурсов России.
Известно также, что Валерий Гулгонов свободно владеет монгольским языком и довольно прилично — английским. Участвовал в разработке закона о Байкале, учился в США по различным экологическим программам, получил звание заслуженного эколога России и именные часы от Путина, лично врученные ему президентом за заслуги перед Отечеством. Так что читать, говорить и писать Валерий Гулгонов по-русски умеет свободно.
Знание русского языка внезапно отказало ему только в уголовном деле. Чиновник, что называется, пошел вразнос.
Гулгонов настолько вжился в роль, что во время очередного допроса в сентябре 2011 года даже попытался объявить отвод переводчику Дашиеву, заявив следствию, что «осуществляемый им перевод ему непонятен», поскольку звучит не чисто, а как-то… по-монгольски.
А 27 сентября, будучи в следственном отделе, вообще заявил, что начнет знакомство с материалами уголовного дела только после письменного перевода на «чистый» бурятский язык.
22 ноября переводчик Дашиев перевел первую страницу первого тома уголовного дела в присутствии Валерия Гулгонова. Обвиняемый заявил, что ему надо выйти на улицу и посовещаться с адвокатом. Обратно вернулся только адвокат, пояснивший, что Гулгонов «уехал на работу».
11 декабря Гулгонов был доставлен в следственный отдел силой. Когда переводчик закончил чтение все той же первой страницы первого тома уголовного дела, Гулгонов вновь заявил ходатайство о переводе на бурятский язык. В ходатайстве было отказано. Гулгонов обратился в кассационную инстанцию.
10 февраля в присутствии Гулгонова был переведен и зачитан первый абзац первой страницы первого тома уголовного дела. От дальнейшего заслушивания обвиняемый категорически отказался.
14 февраля Гулгонов куда-то исчез, по слухам — улетел в Москву. Когда стали искать, выяснилось, что сведений о приобретении Гулгоновым проездных документов нет.
17 февраля он был объявлен в розыск. Создана следственная группа.
24 февраля обвиняемый задержан и направлен в Тункинский изолятор временного содержания, где его вновь начали знакомить с материалами дела посредством устного перевода с русского на бурятский язык. Однако «пытка апельсинами» продолжалась недолго. Ее прервал местный прокурор, который потребовал немедленного освобождения «депутата райсовета Гулгонова».
26 февраля следственные органы попытались изменить обвиняемому меру пресечения с подписки о невыезде на заключение под стражу. Суд отказал.
С 27 февраля по 11 марта Гулгонов являлся в следственный отдел 9 раз, но всякий раз отказывался слушать устный перевод дела.
В ходе этого, безусловно, увлекательного, многолетнего и изматывающего процесса были частые неявки Гулгонова на допросы, встречные судебные иски, десятки ходатайств, вылившиеся в многократное продление сроков следствия, совершались по настоянию Гулгонова странные замены адвокатов с одного на другого и обратно, что также оттягивало знакомство обвиняемого с материалами дела. А в одном из последних постановлений по поводу продления сроков предварительного следствия было прямо указано, что «обвиняемым Гулгоновым и его защитниками избрана тактика затягивания ознакомления с материалами уголовного дела…», в результате чего «окончить следствие не представляется возможным».
В марте 2013 года руководитель следственного комитета РФ по РБ Вячеслав Сухоруков пожаловался журналистам, как сложно было организовать процедуру ознакомления Валерия Гулгонова с уголовным делом, который таки добился своего. Ему были переведены ключевые материалы уголовного дела. Группа нанятых следственным комитетом переводчиков обошлась федеральному бюджету почти в 1 миллион рублей. Но и это не предел.
По сведениям «МК», судебное разбирательство началось в декабре прошлого года, однако к изучению доказательной базы по существу суд даже не приступал. По той же причине: Валерий Гулгонов с отчаянным упорством стал требовать проведение заседания на бурятском языке с участием переводчика и обязательного перевода на бурятский язык всех протоколов судебных заседаний.
Не исключено, что все материальные издержки, которые были понесены в ходе предварительного и судебного следствия на оплату услуг переводчиков, лягут на обвиняемого. И это притом, что ущерб по двум эпизодам, вменяемый Валерию Гулгонову следствием, составляет всего около 25 тысяч рублей.
Добавим, что специалисты, столкнувшиеся с этим процессом непосредственно, готовы инициировать поправку в Уголовно-процессуальный кодекс России, чтобы уже на законных основаниях отказывать госслужащим в праве на перевод материалов уголовного дела с русского на какой-либо национальный язык. И это не ущемление прав народов. Напротив, защита этих прав. Язык является достоянием народа, основой его культурной самобытности. Любая клоунада, спекулятивная игра с национальным языком недопустима, поскольку бьет прямо в живое сердце народа, его носителя и хранителя. Не говоря уж о том, что от действий недобросовестных чиновников страдают все, независимо от языка и национальности.
Станислав Белобородов, «МК.Ru»
Афиша Иркутск
