Александр Данилов: «Такие вещи, как война, не забываются»

Когда началась Великая Отечественная война, Александру Петровичу Данилову было восемь лет. Когда она закончилась – тринадцать. Скажите, многое ли мы, взрослые, 30-, 40-летние, а тем более старше, помним из такого далекого детства? Навряд ли. С возрастом события стираются, впечатления уходят.

Александр Петрович помнит слишком многое из тех страшных дней. Как говорит он сам: «Такие вещи, как война, не забываются». Еще он уверен: даже самые «страшные» фильмы и книги о том времени не передадут истинного впечатления, всей глубины того ужаса, который испытали те, по кому прокатилась тяжелым колесом война. Наверное, поэтому стереть ее из памяти невозможно.

Он родился в Кировской области. Родители работали в колхозе. Точнее, его отец, коммунист, сам был в числе тех, кто создавал колхоз, а потом стал его председателем. Прожил он недолго. Погиб от рук бандитов. Убийц не нашли. Однако супруга его была уверена, что к смерти мужа были причастны ее родные братья, происходившие из зажиточной семьи, а потому пролегла между ними бездонная пропасть, которую тогда называли «классовой ненавистью». Не пощадили они, ненавидевшие советскую власть. и мужа родной сестры, осиротили троих детей. Младший тогда был еще совсем маленький.

Поднимать детей одной было очень нелегко. Перед самой войной семья перебралась на новое место жительства, на хутор близ границы с Финляндией, где им предоставили жилье и работу для матери и старших братьев. Пограничная застава располагалась всего в двух километрах от их хутора, и маленький Саша часто ходил туда сначала с матерью, которая стирала белье для солдат, а потом и самостоятельно. Мальчишку на заставе всегда встречали приветливо, угощали. А ему очень нравилось здесь бывать, общаться с солдатами, командиром, наблюдать за служебной собакой.

Вообще воспоминания той, довоенной жизни, в основном, радостные. «У детей жизнь не бывает несчастной» – замечает Александр Петрович. В апреле 1941 ему исполнилось 8 лет и в сентябре он, как и все дети, должен был пойти в школу. Семья обустраивалась на новом месте, весной посеяли в землю семена и радовались первым всходам. А 22 июня по этим посевам покатилась война. И вместо начала учебного года Сашу ждали сначала бегство от фашистских захватчиков, потом – потеря родных и долгие месяцы скитаний.

Мирных жителей бомбили с особой ненавистью

На их хуторе не было радио. О начале войны узнали от бригадира, который приехал на телеге, запряженной лошадью, и сказал: «Быстро собирайтесь». Жители хутора покидали в телегу вещи и поехали подальше от границы. А война уже была вокруг. Стреляли орудия стоявшей рядом с хутором артиллерийской батареи. Раздавались взрывы. В небе летели немецкие самолеты. Как запомнил Александр Петрович: «Они не бомбили у самой границы. Летели дальше. Сбрасывали смертоносный груз километрах в 30-40 от границы». Поэтому поначалу шум бомбежек слышался где-то далеко впереди. А потом настиг и их.

Лошадь почти сразу забрали – перевозить раненых. Поэтому шли пешком. Сначала, от границы, жители двигались небольшими группами, которые потом слились в один большой поток. Как только в небе слышался гул самолетов, все падали на землю. Немцы не щадили мирных жителей, бомбили безжалостно, казалось, с особой ненавистью. Поэтому передвигались, что называется, перебежками, от бомбежки до бомбежки. Если, просыпаясь утром, видели туман – радовались – фашистские самолеты не смогут прилететь, можно пройти еще отрезок пути. Двигались полями, по бездорожью, куда их, в обход, направляли военные посты – дороги были заняты нашими войсками, которые двигались к фронту днем и ночью, без остановки.

Много всего пережили тогда. Но больше всего запомнился один эпизод. Всех поразил небольшой лесок: мощные сосны, покореженные снарядами. Бросалось в глаза, как сильно бомбили немцы этот участок, потому что в нем, видимо, размещалась наша военная часть. Выжженная земля, обгоревшие деревья, а на одном из них, на высоте 3-4 метров, как памятник погибшим, – пробитый в нескольких местах красный флаг.

– Мы все шли мимо этого места молча. – Вспоминает Александр Петрович. – Тишина была такая, что казалось, даже колеса у телег, которые еще у нас остались, не стучали.

Они добрались до Ленинграда. А потом долго не могли покинуть город, уже окруженный врагом. Как только пытались выйти, их останавливали посты. Потому что впереди была опасность – очередной фашистский десант.

«Они хотели нашей смерти»

Наконец им все же удалось выйти на берег Ладожского озера, через которое предстояло переправиться на «большую землю». Людей перевозили на грузовых баржах. Так получилось, что мать и старший брат понесли на баржу вещи, а маленький Саша остался на берегу – караулить остальное. Ожидая возвращения родных, он сел на сундучок и… просидел на нем весь день.

Как только началась погрузка, в небе над Ладогой показались немецкие самолеты. Они летели бомбить. Люди, уже вошедшие на баржу, там и остались – им запретили выходить, чтобы не выдать свое присутствие. Бомбежки продолжались весь день. Баржу, на которой остались родные Саши, не тронули, – видимо, посчитав, что там ничего и никого нет. А когда все стихло, мать и брат бросились на берег, и нашли Сашу там, где оставили – сидящим на сундучке. Правда, сам он тот день не запомнил. Потом, уже после войны, об этом рассказывал брат.

Их начали бомбить, как только отправились в путь. Но после первого захода фашисты не попали в баржу с беженцами. А потом к ним прилетел истребитель. Маленький гидросамолет опустился на озеро и как только в небе появлялись фашисты, поднимался в воздух. С этого момента ни один снаряд не разорвался рядом с баржей.

– Я до сих пор удивляюсь, как мог он один противостоять такой армаде. – Говорит Александр Петрович. – Он был словно муха против надвигавшейся эскадрильи: бомбардировщиков, истребителей, штурмовиков. Но они ничего не могли с ним сделать. Наш летчик крутился прямо между ними, как в пасти у крокодила, открывал огонь и они сбрасывали весь свой заряд, не долетая до нас, и разворачивались обратно: умирать они не хотели. Они хотели нашей земли и нашей смерти.

Одиночество на Байкале

7 ноября 1941 года они добрались до Кировской области, до своей родной деревни Петухи, в которой прожили до весны 42-го, а потом поехали дальше, на Байкал, до станции Мысовой. К тому времени оба старших брата Александра Петровича уже воевали. До Сибири они ехали на грузовом поезде. Тогда так передвигались все беженцы. Пассажирские поезда перевозили раненых.

Здесь он впервые сходил в школу. Один раз. А буквально на следующий день всех учеников отправили на несколько дней в лес – собирать чернику для госпиталя. По возвращении ему выдали талончик на новые ботинки. Это была первая в его жизни собственная обувь.

В лесу Саша подхватил малярию и проболел до следующей весны. А в 1943 году тяжело заболела и умерла мать. Было ему тогда всего 10 лет. Несколько месяцев он прожил один. Получал продукты по карточкам – хлеб, сахар, соль, чай. Даже спички выдавали на его, детские карточки. Их можно было на что-то поменять. Иногда варил картофельную похлебку, приготовлению которой научился от матери: вымытую картошку натирал на терке прямо с кожурой и заваривал в кипятке как кисель.

Мать умерла в больнице другого города. Все документы на сына остались там. Поэтому, когда жившие рядом с Сашей взрослые обнаружили его беспризорность, его не сразу отправили в детский дом. Поначалу его оставили жить и… работать сторожем в детском саду. Таким образом ему обеспечивали питание.

– Попыток обокрасть учреждение, охраняемое ребенком, не было, – говорит Данилов. – Хотя все знали, что там, на кухне, например, хранятся продукты. Каждый вечер повар опускал в бочку с холодной водой большой кусок сливочного масла, которое утром давали детям на завтрак. Не потому, что плохих людей не было. Они есть во все времена. Хотя хороших все же больше. Просто была тогда жесткая дисциплина. Все знали, что за проступком обязательно последует наказание. Так было во всем. Даже рыбу из чужих сетей не смели вытаскивать. А на охоте, если убитый зверь был настолько тяжелым, что его нельзя было унести за один раз, охотник оставлял добычу на месте, обозначив принадлежность просто небольшой меткой, и шел за подмогой. И никто чужое не трогал.

7 ноября 1944 года его поместили в детский дом в Улан-Удэ. Оформляли новые документы, вычисляли, с помощью опросов и медицинского обследования, дату рождения. Месяц определили, когда он описал погоду, которая обычно приходилась на его день рождения. Но немного ошиблись с датой. В метрике написали 5 апреля, а на самом деле – 12, но это выяснилось уже намного позже, в 1960-х годах, когда его разыскали старшие братья. Зато год определили точно – 1933, хотя сам мальчик поначалу настаивал на 1935-м. Ему казалось, что если эта цифра больше, то он будет старше.

А 30 декабря он ушел из детского дома. Его «взяли в дети» супруги Даниловы, давшие ему свою фамилию, родную семью, воспитавшие его. Они были простыми, но замечательными людьми. Все полученное ими образование – двухгодичные курсы ликбеза (ликвидация безграмотности). Однако были они в полном смысле слова интеллигентными людьми – глубоко порядочными, воспитанными, с высокими нравственными устоями. Хотя жизнь по ним «прокатилась всеми своими острыми углами», но не сломила. Они воспитали приемного сына таким же, как они сами. Дали ему высшее образование.

Александр Петрович после окончания Улан-Удэнского педагогического института посвятил свою жизнь детям. Преподавал, руководил коллективом школы, детского дома. Уже долгое время возглавляет городской совет ветеранов.

Он воспитал троих детей. У него девять внуков, два правнука. О том, что пережил в войну, рассказывает подрастающим поколениям. Такие рассказы помогают понять – даже перенеся тяжелые испытания, можно и нужно остаться человеком, чтобы нести добро в этот мир, в котором его так не хватает.

Марина Кулешова