Что случилось с легендарным хайтинским фарфором?

Уникальное производство проигрывает в борьбе за выживание. Заводские цеха пустуют, уникальная глина уходит за рубеж.

Изящные вазы, декоративные тарелки, чайные пары, столовые сервизы... Знаменитый хайтинский фарфор — чистый, звонкий, ослепительно белый. Когда-то слава о местных мастерах гремела на всю страну, а поселок Мишелевка, со старинными домами и панельными пятиэтажками, был одним из самых благополучных поселков Приангарья. Сегодня завод пребывает в забвении, а уникальная белая каолиновая глина поставляется на Украину и в Белоруссию. Что происходит ныне в огромных пустых заводских помещениях и есть ли хоть какая-то надежда на возобновление некогда легендарного производства?

Чистый, звонкий, ослепительно-белый

Около двух лет назад в одном из деревянных особняков усадьбы Сукачева открылся музей сибирского фарфора. Основой экспозиции стали образцы продукции, бережно собранной на легендарной фабрике. Сначала — купцом Иваном Переваловым, талантливым предпринимателем и фабрикантом; после, уже в советские годы, — рядовыми работниками передового предприятия.



Первая часть коллекции — переваловская — была передана в Иркутский областной художественный музей еще в 30-х годах прошлого века, вторая — в 2004 году, на пороге закрытия Хайтинского завода, когда по прошествии почти 135 лет со дня основания предприятия производство фактически остановилось. Фабрика, пережившая Октябрьскую революцию, Великую Отечественную войну и даже (с горем пополам) перестройку 90-х, встала под гнетом цен на мазут.

Предприимчивые братья

Основателями знаменитой фарфорово-фаянсовой фабрики торгового дома Переваловых стали жители деревни Узкий Луг, братья Данила и Филипп. В нескольких верстах от дома они добывали каолиновую глину и отвозили ее на продажу на Тальцинский стекольный завод и в предместье Иркутска, на одно из небольших кустарных производств.

— Братья Переваловы были людьми предприимчивыми. Мало того что они занимались извозом, так еще и держали собственную мельницу, — рассказывает искусствовед Софья Шемякина, заведующая научно-экспозиционным отделом Иркутского областного художественного музея им. Сукачева. — И вот, подзаработав денег, недалеко от места, где река Хайтинка впадает в реку Белую, братья вскоре открывают собственное производство. И главное, что отличает изделия их фабрики, — это чистота и ослепительная белизна фарфора, — продолжает искусствовед. — В особенно тонком исполнении он даже похож на молочное стекло и напоминает яичную скорлупу, очень тонкий китайский фарфор, почти прозрачный.

Столь редкими свойствами хайтинская посуда обязана уникальной каолиновой глине, которую братья Переваловы добывали в местечке Голубишник. Глина, аналогичная по своему составу, есть только в Бельгии.

Почему Мишелевка?

Между тем в конце 60-х годов XIX века одновременно с основанием фарфоровой фабрики возникло селение, где обосновались первые рабочие, гончары, художники. Позже, уже в советское время, в 1928 году, населенному пункту был присвоен статус поселка городского типа. Название его — Мишелевка — дано в честь трудовой династии Мишелевых, которые проработали на фарфоровом заводе более 100 лет и построили первый дом на берегу Хайтинки.

Наследство разыграли в карты

Наивысшего расцвета фарфоровая фабрика достигла при сыне Данилы Перевалова — Иване, который возглавил семейное дело в 1880 году. Как гласит легенда, все решили карты.

— После смерти отца Данилы Перевалова братья на картах разыграли наследство. Одному брату досталась торговля в Санкт-Петербурге, а другому — Ивану — досталась фабрика в Хайте. И что интересно, он не очень обиделся на судьбу и засучив рукава взялся за фабрику, — делится сведениями антиквар Сергей Снарский. — О хайтинском заводе заговорили.

Переоборудование, модернизация, внедрение на производстве передовых технологий... За дело Иван Перевалов взялся с воодушевлением, с неиссякаемым азартом. Он пригласил на фабрику опытных рабочих, привез в Хайту лучших скульпторов, гончаров и художников с императорского завода, с фабрик Гарднера и Кузнецова.

Художник-выпивоха

Между тем завлечь столичных мастеров в далекую Сибирь было нелегко. Иной раз люди Перевалова шли на хитрость. Так, весьма интересная история связана с одним искусным художником, которого привезли в Хайту из Санкт-Петербурга.

— Рассказывают, что этот мастер был большим любителем выпить. И, видимо, пользуясь его подпитым состоянием, художника каким-то образом соблазнили на путешествие в Хайту, — рассказывает Сергей Снарский. — Он же, увидев, куда его привезли, еще крепче запил. Ну вы представляете, что такое для столичных мастеров далекая Сибирь. Для них и Иркутск-то — это почти захолустье. Что уж говорить о Мишелевке!.. Тогда, дабы крепко привязать столичного художника к хайтинским местам, его решили женить. И, видимо, опять же улучив момент, быстренько сосватали. В итоге он смирился со своей судьбой и в перерывах между запоями творил. Вот тогда на хайтинском фарфоре и появился цикл сюжетов, связанных с выпивкой. Например, папиросницы с миниатюрной скульптурой пьяницы, который, словно ребенка, держит бутылку. Или с колоритным выпивохой, у которого один карман дырявый, а из другого торчит бутылка с вином. Словом, о чем мастер грезил, то и творил. Не знаю дальнейшую судьбу этого художника, но так мне рассказывали.

Чернильницы, шкатулки, портсигары

Вскоре фабрика получает признание. Чистейший белый фарфор Перевалова успешно конкурирует с продукцией известных российских заводов, берет золотые и серебряные медали на сибирских ярмарках, международных выставках. Чайные пары, столовые сервизы, утонченные вазы... Наряду с первоклассной посудой фабрика выпускает и множество других, не менее красивых светских вещиц: чернильницы, портсигары, шкатулки, табакерки.

— Производила фабрика Перевалова и сакральные вещи: пасхальные наборы, лампады, светильники, уникальные фарфоровые иконостасы, — рассказывает Софья Шемякина. — Один из чудом уцелевших образцов — иконостас, стоявший некогда в домовой церкви сиропитательного дома Елизаветы Медведниковой. Говорят, в советские годы, когда это старинное здание на Преображенской улице реконструировали, разгромили церковь, а фарфоровый иконостас выбросили за ненадобностью. Позже его фрагменты были найдены и переданы в наш музей. Сейчас восстановленный иконостас представлен в экспозиции отдела сибирского искусства.

Фарфоровые деньги

Иван Данилович вошел в историю не только как талантливый купец, бережливый хозяин, но и как инноватор, ценитель всяческих новшеств и передовых идей. Одно время он даже выпускал на производстве собственные деньги — фарфоровые жетоны, которыми работники фабрики могли расплачиваться в местных лавочках и магазинах. В те же годы в самом центре Иркутска, на углу Пестеревской и Арсенальской, купец открывает торговый дом Перевалова, где каждый горожанин мог приобрести уже ставший знаменитым хайтинский фарфор. Сегодня в этом старинном здании располагается магазин «1000 мелочей».

К сожалению, жизнь Перевалова закончилась трагично. В августе 1907 года на купеческий экипаж напали разбойники. Целью наживы было золото, которое Иван Данилович вез из Иркутска на фарфоровую фабрику. Поздно вечером, буквально в нескольких верстах от дома, лихие люди подкараулили экипаж Перевалова.

— Разбойники-то не знали о том, что золото, которое он повезет, — это так называемое ртутное золото, то есть жидкое, растворенное золото, которое предназначалось сугубо для обработки фарфора. Его и извлечь невозможно, и продать больше некому, — добавляет Сергей Снарский. — Тем не менее лихие люди напали на Ивана Перевалова и смертельно ранили его. Уже мертвым лошадь привезла его к дому... Вот так от рук разбойников с большой дороги и оборвалась жизнь талантливого сибирского купца и фабриканта. Семейный бизнес перешел в руки Владимира, сына Ивана. Что касается дальнейшего развития событий, то есть несколько версий. По одной из них, будучи балагуром и кутилой, потомок предприимчивых братьев Переваловых еще до революции успел разбазарить отцовское наследство, в результате чего фабрика перешла компаньонам — купцам Щелкунову и Метелеву. Эту версию подтверждают и клейма на посуде, выпущенной незадолго до революции. По другим же сведениям, вложения партнеров были привлечены лишь из-за временных сложностей. И после 1917 года, когда фабрика была национализирована, Владимир Перевалов не только не уехал из России, но и не покинул родное производство, оставшись работать там в качестве мастера. Эти сведения подтверждают и сами жители поселка Мишелевка.

Агитационный фарфор

Впрочем, так или иначе, а события 1917 года действительно не преминули сказаться на фарфоровом заводе.

— После революции заводу было дано название «Сибфарфор». Он стал выпускать продукцию по старым формам, но с новой росписью, — разъясняет искусствовед Софья Шемякина.

Серп и молот, лики вождей, гимн советскому пролетариату, отважные полярники в честь подвига челюскинцев, советские танки в боях против захватчиков — фарфоровые блюда той ушедшей эпохи не хуже архивных документов могут рассказать о достижениях советского общества, строительстве коммунизма и «светлого будущего». Кстати, именно изделия 20—30-х годов сегодня в особом почете у частных коллекционеров.

— Позже на смену сталинской помпезности пришла так называемая белая линия: изысканность, строгость, лаконичность форм. Приходит на фабрику и новая плеяда талантливых художников: Нина Асямова, Дина Воронцова, Раиса Алешина, супруги Лодзинские... Каждый мастер вносит что-то свое. Вместе с увеличением объема выпускаемой продукции ударными темпами росла и Мишелевка. Жизнь в поселке била ключом.

Утро начиналось с зарядки

В советское время Мишелевка жила хорошо, если не сказать шикарно. В лучшие времена, в 80-е годы, на заводе трудилось около трех тысяч человек, то есть почти половина жителей поселка.

— Когда-то бюджет Усольского района на 47% пополнялся лишь за счет одного Хайтинского фарфорового завода, — говорит главный бухгалтер ООО «Фарфоровый завод Хайта» Валентина Зверькова, одна из немногих, кто и ныне работает на предприятии. — Завод строил в Мишелевке панельные дома и магазины, асфальтировал дороги. Да что говорить: жил завод — жил и поселок! А какая молодежь была, какое училище!.. Мы выпускали отличных художников, формовщиков, рабочих. Сегодня, увы, все совсем по-другому... Заботился завод и о своих работниках, предоставляя санаторное лечение, обеспечивая детский летний отдых и даже путевки в капстраны — в Польшу, Венгрию, Болгарию.

— Каждое утро на заводе начиналось с зарядки, — вспоминает Нина Черткова, в прошлом сотрудница Хайтинского завода, а ныне пенсионерка. — В перерывах играли в волейбол, баскетбол. Каждое лето наши ребятишки отдыхали в хороших летних лагерях. Словом, жили весело.

— Да, дружно жили, весело. А главное-то что? Главное — работа была! Когда все работают, тут уж не до грусти, — подтверждает супруг Нины Георгиевны, Владимир Чертков, известный сибирский художник, некогда один из ведущих мастеров хайтинского завода.

Чайник для президента Финляндии

Интересно, что, работая на массовое производство, завод нередко выполнял частные заказы — изготавливал именные сервизы к юбилеям крупных предприятий и фабрик, а также фирменный фарфор на призы и подарки. Иной раз отдельным художникам поступали заказы особой важности. Владимир Чертков, известный своей оригинальной манерой письма, однажды в крайне сжатые сроки готовил подарок для высокого гостя.

— Звонят как-то вечером из Иркутска: мол, приезжает Урхо Кекконен, президент Финляндии; нужно срочно что-то сделать. Ну а фарфор — это ж целое дело! И вот я за 40 минут сделал рисунок. И исполнитель, а тогда у каждого художника был исполнитель — человек, который в совершенстве владел крайне сложной техникой нанесения краски, — полночи сидел за работой, — вспоминает художник. — Это был чайник «Богатырь» — с такими несколько старинными иконными всадниками. Ну, в итоге сделали, обожгли и увезли. В общем, успели.

Перестройка внесла коррективы

В 90-е годы жизнь производства, а вместе с ней и поселка, стала стремительно меняться. Так, в эпоху приватизации завод был преобразован в акционерное общество. Акционерами стали сами работники. И хотя перестройку завод пережил, работать в новых условиях не получалось — дешевая посуда из Китая, рост коммунальных платежей, повышение цен на ГСМ и электричество... С каждым годом ситуация усугублялась. В итоге в 2003 году предприятие прошло процедуру банкротства. Завод перешел в ведение области, а после был продан в частные руки. Позже производство то возобновлялось, то прекращалось. В прошлом остались и стабильность, и размах.

Крах и запустение

Сегодня Хайтинский завод — это огромные пустые заводские помещения, зияющие дыры оконных проемов. За последнее десятилетие и без того старые советские корпуса превратились в развалины. Мягкая кровля сплошь протекает. Сейчас, когда снег на крышах тает, с потолков в цехах льет как из ведра. Уже таким достался завод нынешнему собственнику, жителю поселка Мишелевка Андрею Баранову. Четвертый год он бьется за будущее фабрики, но все безрезультатно. Поглотив уже внушительное количество денег, завод, словно огромная бездонная яма, требует все новых и новых вложений.

— Вы и сами видите, в каком состоянии пребывают цеха, — говорит предприниматель, сопровождая нас в один из корпусов. — И чтобы выпускать продукцию, пусть даже в небольших объемах, нужны большие средства. А учитывая наши цены на электроэнергию... Между тем протопить эти огромные цеха, построенные некогда по ташкентскому проекту, сегодня просто невозможно. Огромные стеклянные окна, мягкая кровля... Затраты огромные, энергопотери колоссальные. Единственное, что могло бы спасти ситуацию, — голубое топливо, о котором в Мишелевке мечтают давно. Однако пока, несмотря на планы о газификации соседнего военного поселка, особых оснований надеяться нет. Официальной информации на сей счет не звучало. Сейчас же Хайтинскому заводу без помощи не обойтись. Власти пока помогать не спешат.

— Отдельные заявления о поддержке Хайтинского завода звучали, причем от первых лиц областного правительства. Что под ними имелось в виду, я не знаю. Помощи как не было, так и нет. Единственный человек, который некогда поддерживал завод, — это Юрий Ножиков.

Сам Андрей Баранов — свой человек на Хайтинском заводе. Когда-то он тоже трудился на производстве. Всю жизнь здесь работал и его отец.

— Я знаю специфику дела, и я знаю цену хайтинскому фарфору. Но сейчас уже, вот честно, руки опускаются...

И все же до недавнего времени собственнику удавалось обеспечить работой небольшую мастерскую — в обмен на поставку глины Богдановичский фарфоровый завод, что на Южном Урале, поставлял в Мишелевку «белье», то есть готовую белую посуду, на которую хайтинские художники наносили роспись. Продукцию благополучно сбывали на рынке, посуда находила своего покупателя. Однако год назад мастерская встала — завод-партнер закрылся. Еще одним фарфоровым производством в России стало меньше. Не принесла результата и пилорама, которую из расчета хоть как-то поддержать завод предприниматель Андрей Баранов приобрел четыре года назад.

— Леса нет — не дают. Белые схемы, увы, давно не работают. Сейчас завод стоит. В штате предприятия двадцать с лишним человек. Уникальная каолиновая глина поставляется на заводы Белоруссии и Украины. Видно, там фарфоровые производства нужнее.

Что дальше?

Сегодня Мишелевка — по-прежнему достаточно крупный поселок. С узкими улочками, старинными домами и панельными пятиэтажками, с населением чуть больше пяти тысяч человек. Работы нет, жить не на что. Каждое утро в Усолье и Иркутск на маршрутках уезжают сотни человек. В возрождение Хайтинского завода люди все еще верят, хотя и не питают излишних иллюзий. Наладить производство в тех же масштабах, увы, невозможно. Удастся ли хоть что-то возобновить и сохранить — большой-большой вопрос.

— Если власти не помогут — вряд ли, — говорит Андрей Баранов. — Фарфоровое производство, даже если речь идет о небольшой мастерской, требует вложений. Это не керамика. Здесь муфельной печкой не обойтись.

Между тем современный хайтинский фарфор легко мог бы стать брендом Сибири. Будучи членом Общественной палаты Иркутской области, председателем комиссии по вопросам национальных отношений, культуры и свободе совести, Сергей Снарский уверен: хайтинский сувенир области нужен.

— Посмотрите, ведь сувениры, которыми торгуют в наших магазинах, привезены из Китая или в лучшем случае из европейской части России. Это те же матрешки, те же шкатулки. А нашего сибирского сувенира нет. Хайтинский фарфор, бесспорно, мог бы занять эту нишу, — уверен антиквар. — И пусть, учитывая сегодняшние сложности, это будет не завод, пусть это будет небольшая сувенирная фабрика. Понятно, что Хайте в этом смысле нужна помощь. Нужна помощь нашего правительства, забота нашего министерства культуры.

Дина Оккерт, «СМ Номер один». Фото Валерия Панфилова