Осинскую тайгу охраняют женщины

Тайга в Осинском районе богатая — на сотни тысяч гектаров. Есть и сосна, и лиственница, и береза, и осина. Разный молодняк и многовековой строительный лес — ценная древесина. Охота за ним идет и днем и ночью, вне зависимости от времени года. Не кормится дармовым, халявным лесом только дурак: у кого есть пилы — все там. На таежном богатстве не только строятся, покупают дорогие машины — на него хоронят, справляют свадьбы, отмечают юбилеи, учат детей в городе. Тяжеловесные КамАЗы с хвойным кругляком тянутся в сторону Иркутска в любую погоду — и в дождь, и в снегопад. Его ждут в Китае, Монголии, Японии: спрос на сибирскую древесину очень высокий. Борьба за лес напоминает масштабные военные действия. На эту необъявленную войну, вроде бы невидимую глазом, но оттого не менее жестокую, где есть и разведка, и засады, и наступательные операции, выходят женщины из Осинского лесничества: практически с голыми руками, в одиночку, на черных лесорубов. Что заставляет слабый пол защищать лес, если почти заранее известно, что сражение будет проиграно, узнавала «Копейка». Наш журналист побывал в Осе, в местном лесхозе.

Для справки:
По данным на 20.10.2009, в Осинском лесничестве составлено 210 протоколов о лесонарушениях; сумма ущерба составляет 2110 тыс. руб.; 433 куб. м леса украдено официально. И это только за октябрь...

Опасной дорогой...

До Осы из областного центра неблизко, двести с лишним километров, по зимней дороге три часа ходу на машине. Путь не из легких — понятно, ведь кругом не степь: крутые спуски между сопками, извилистые повороты, затяжные подъемы. Районным властям, похоже, не до дороги: «катушка» такая, что отшлифованный колесами лед на асфальтовом полотне (если его можно так назвать) отражает фары идущих навстречу автомобилей. Ровные участки — редкая удача для водителя: по большей части передвигаться приходится по кочкам типа лежачих полицейских — еле-еле. На такой дороге за рулем не расслабишься ни на минуту: чуть задремал, и уже летишь с немалой высоты в кювет.

Тем не менее при всей своей непригодности для езды трасса Иркутск — Оса весьма оживленная: в основном по ней идет тяжелая техника. Что гонит людей в опасную дорогу? Кого долг, а кого и жадность да серьезный куш... Вот навстречу, в поселок, несется КамАЗ — ему можно, он пустой. Цель у него известная — затариться лесом и обратно в город. А вот в гору на первой скорости карабкается другой лесовоз: доверху нагруженный драгоценным кругляком, весь в грязном дыму, он пыхтит и пыжится — только бы дотянуть. Каждое неверное движение шофера может стоить ему жизни — справа пропасть, смертельный обрыв. А вот кто-то не дополз — тяжелым грузом развернуло, утащило на обочину, прямо в заградительные насаждения. Благо обошлось, лишь прицеп увяз в глубоком снегу... Лес вывозят бесконечным конвейером — и легальный, и криминальный. Какого больше в огромные разы, ясно как божий день.

— Легкие деньги — они с ума сводят людей, — качает головой Мария Хамаганова, начальник Обусинского участка Осинского лесничества. — У кого нет работы, это самый легкий доступ к халяве. Приходишь с пилой — и пожалуйста. Украл, продал — и все, деньги у тебя. Налогов воруйка никаких не платит. Это мы работаем, у нас подоходный налог высчитывают, в Пенсионный фонд мы отчисляем, туда-сюда... Вкалываем-вкалываем, а у этих граждан ежедневная зарплата больше, чем у нас месячная, — вступает в разговор Марина Попова, заместитель начальника Осинского лесничества. — Ведь страшно сказать — уже второе поколение воруек подросло. Дети школу оканчивают и мечтают поскорее в тайгу уйти — воровать. Кто сейчас вокруг строится да богатеет? У кого доступ к лесу есть.

Раньше, когда воруйка только начиналась — это год 1998-й шел, пилили лес «Уралом» и «Дружбой». Сейчас у всех «Хускварны» — их в тайге сильно не слышно. Первоначально за пилой стоял человек, у которого имелось немножко денег и трактор (раньше их три на весь колхоз было). Теперь у воруйки вместо трех — 33 трактора, они покупают КамАЗы, гусеничную и большегрузную технику, у каждого целый парк. Сами не работают: нанимают из других деревень бывших колхозников, просто бичей — у которых ни флага, ни родины и с которых, в случае чего, и взять нечего, и они хозяина никогда не сдадут.

На хрупких плечах

Марина Попова с грустью вспоминает те времена, когда лес в районе не воровали совсем. Так и говорит: он был никому не нужен — продать некуда.

— Раньше люди выписывали лес в колхозе, готовили на лесосеках кому что и сколько надо. Если местный житель закинул вдруг домой самовольно два бревна сушить — это целая трагедия была. Повальное воровство началось, когда лес стали скупать китайцы, японцы и прочие.

Марина Анатольевна в Осинском лесничестве 19 лет. Сама не из Осы, она приехала в поселок как жена декабриста — вслед за мужем Виктором, преподавателем местной школы. Поискав в деревне работу, устроилась в лесхоз — в цех, где делали туески из бересты.

— Потом начался развал, никому туески уже были не нужны. Я окончила курсы и год работала машинистом козлового крана, грузила и сортировала лес — у нас пилорама своя, — рассказывает Марина Анатольевна. — Что работа не женская, тогда не думала: двое детей на руках, нужно было кормить семью. Ездила да ездила туда-сюда по рельсам...

Через год Александр Николаевич Слепенко, наш директор, позвал: иди мастером в лес, это Осинское центральное лесничество (33,5 тысячи га, большой участок в центре над Осой, с первой группой леса, с водоохранной территорией), там мужчины не справляются с бумагами. Согласилась я и тогда только сидела с бумажками в конторе, ни о каких походах в лес и не думала: у меня был лесничий, он приносил мне материалы, отчеты по лесосекам... И никогда бы я не поверила, если бы мне кто сказал, что придется в тайге бывать чаще, чем дома...

Раньше в лесничестве работали в основном мужчины, они занимались непосредственно тяжелым трудом: отводами лесосек, пожарами, посадками. Женщины им помогали. Сейчас наоборот — все тяготы лежат на женских, а то и на девичьих плечах.

— Сильный пол, к сожалению, на нашей работе не задерживается. Трудностей, ненормированного рабочего дня, неделями без выходных, маленькой зарплаты, риска для жизни не выносят, а то и на воровайку сбегают, — продолжает Марина Анатольевна. — В итоге я пережила всех своих мужчин, с которыми начинала. Была исполняющей обязанности лесничего, потом стала лесничим. Ко мне периодически ссылали молодежь — так Мария Николаевна Хамаганова пришла к нам на практику. Маше мы сразу показали все прелести жизни. Я ее родителям говорила: «Куда же вы девчонке затолкали голову!»

— А мне понравилось, — смеется Мария. — Коллектив у нас душевный. Девушка охраняет осинские леса с 2007 года. Отучилась в Красноярске на инженера-эколога и вернулась в родную Осу, в свой лесхоз, который посылал ее за образованием и ждал: из троих выпускников школы, отправленных из поселка, — одна. Парни-односельчане женились и остались в большом городе, а Мария приехала. Вроде бы она по-прежнему считается молодым специалистом, но закалку в лесу девушка получила сразу. На Обусинском участке — самом отдаленном в лесхозе (это 90—100 километров от Осы) и самом большом по количеству лесосек и лесозаготовительных бригад, работала одна — ее напарники мужчины как раз поувольнялись.

Неженская работа

Площадь Осинского лесничества составляет 317 тысяч гектаров. Делится оно на 4 участка — Бурят-Янгутское, Осинское, Обусинское и Приморское. Каждая территория — огромный кусок тайги — закреплена за начальниками участкового лесничества, которые раньше назывались просто лесничими. Мария Хамаганова — начальник Обусинского участкового лесничества. Марина Попова следит за всеми участками, и спрашивают с нее за все. В обязанности начальника, если говорить сухим языком, входят контроль за лесами, отводы и проверки лесосек (там, где лес назначается в рубку) — как они разрабатываются, нет ли нарушений. На каждую лесосеку выдается технологическая карта, на основании ее проводятся все работы — лесничий проверяет.

Чтобы знать, что происходит в лесу, лесничие выезжают в рейды почти каждый день, в глухую тайгу. Садятся на уазики — и вперед: по непроезжим лесным дорогам, в жару и стужу, по слякоти и сугробам, зимой — в огромных ватниках и валенках, чтобы не замерзнуть.

— У Маши дальнее лесничество. Объезжаем, сколько успеваем за световой день, — объясняет Марина Анатольевна.

— Летом, конечно, проще — день длиннее. Зимой пока доедешь — два часа, и уже темно становится, — подхватывает Мария. Самая большая беда в лесу — воруйка. Так осинские лесничие называют черных лесорубов. Вот кому тайги не жалко: свалят двухсотлетние сосны и лиственницы, самые лучшие, шесть метров отмерят, остальное — верхушки, комли, сучки — побросают тут же. Такую неприглядную картину вокруг Осы женщины видят чуть ли не ежедневно.

— Едем мы, к примеру, к своей лесосеке и видим свежие следы от техники — там, где их быть не должно, начинаем идти по этим следам и обнаруживаем незаконную рубку, где валят отборные деревья... — рассказывает Мария.

— Но вас там явно не ждут! Вам не страшно? Лес, кругом никого, а перед вами мужики с пилами... — спрашиваю я.

— Честно говоря, мы на рожон не лезем, стараемся чисто дипломатические ходы-выходы найти, — скромно говорит Мария. — Да и все воруйки сейчас нас в лицо знают. Когда видят нас, зачастую просто с улыбкой говорят: «Ой, здравствуйте!» Или все бросают и убегают.

— Но не все же такие безобидные! У вас оружие-то есть, чтобы себя защитить?

— У нас раньше были ружья, в связи с последней реорганизацией, когда разделили Осинское лесничество и Осинский лесхоз, их забрали. Но дело в том, что оружие — это страшная вещь, — делится Марина Анатольевна. — У меня были такие случаи: повстречалась как-то с пьяной компанией в лесу, наведи я на них ружье — не знаю, чем бы все закончилось. Даже бывало, когда наших лесников нашим же оружием убивали или инвалидами мужчины оставались. Женщин-лесничих избивали воруйщики. Ведь сидишь у костра — не видно, кто к тебе подползает.... Кстати, за избиение наших людей так путем никого и не наказали...

Воруйку поймать нелегко — его нужно обязательно схватить за руку, что называется, выловить с поличным.

— Мы прячемся в сугробах, за деревьями, крадемся. Они убегают, а мы несемся за ними с фотоаппаратами по волокам — и так бывает... — улыбается Мария.

— Упадем в снег и ждем, когда он это бревно потащит или пилить начнет, — рассказывает Марина Анатольевна. — Так человек работает спокойненько, не ждет никого. А тут я, например, центнер с гаком, в шапке лисьей, в унтах, ватнике, такая гром-баба, вдруг выскакиваю!.. Это какая реакция у людей бывает! Мы все слышим, что можно слышать...

— Если мы обнаруживаем какую-то технику с людьми и они ничего не пилят — просто стоит в лесу трактор, мы, конечно, ничего предъявить не можем, — сокрушается Мария. — Подходим к ним и...

— ...так поговорим ни о чем...

— Они нам: а у нас тут кони потерялись... Пожалуются...

— Да-да, — смеется Марина Анатольевна. — Взяли тросы, пилы и на гусеничном тракторе поехали коней искать или коров...

— Сейчас воруйки стали очень хитро себя вести, — продолжает женщина. — Это раньше они на площадку бревна вытаскивали: можно было приехать, составить протокол, вывезти лес и его реализовать. А нынче у них дерево уже на волоках — ты его из тайги никак не вытащишь. Приходится бросать там же — мы без современной техники работаем, у нас нет таких возможностей, как у воруек. А они после нас приезжают и на гусеничных тракторах все вывозят.

Поймать воруек за руку очень трудно. Они караулят нас на дорогах, у них у всех рации. Мы только выехали на трассу, еще заправляемся, а уже везде, по всем направлениям, отзвонились: из лесничества вышла такая-то машина, тот-то сидит.

Закон что дышло

Воевать с беззаконием женщинам приходится, рассчитывая только на свои силы: а что они могут противопоставить вооруженным по последнему слову техники браконьерам с деньгами кроме самих себя? Тем не менее многое сделать удается — протоколов о лесонарушениях в Осинском лесничестве составлено более двухсот, изъята техника, дела доходят до суда. Правда, судебные решения часто обескураживают лесничих. Вот где закон что дышло...

— У меня недавно был такой случай в суде, — рассказывает Марина Анатольевна. — Некий гражданин из деревни попадался непосредственно мне и Виктору Михайловичу Парамонову, сейчас директору Осинского лесничества, тогда главному лесничему. У гражданина под 500 тысяч ущерба, причиненного государству. Мы собрали доказательную базу, у нас были фотографии, мы забирали технику. И вот, значит, суд. Вызывают нас в качестве свидетелей. Зачитывают характеристику на этого человека. А я помню, как он начал воровать, когда пришел из армии и пилил «Дружбой», — я тогда ловила его в первый раз. Ездил он в те времена на стареньком мотоцикле «Урал». Сейчас это респектабельный мужчина, у него дом, семья, техника — два трактора, КамАЗ, своя иномарка. Он за несколько лет сделал себе состояние. Читают его характеристику, что он такой хороший семьянин — в чем я нисколько не сомневаюсь, воспитывает двоих детей, такой отзывчивый, оказывает спонсорскую помощь деревне в виде компьютера для школы. И при этом нигде не работает! Скажите — как человек, который нигде не работает, даже такой хороший, может купить компьютер в школу? Я работаю, конечно, подаю нищим, но не могу выложить 5 тысяч просто так — с большим трудом. Дорогой адвокат защищает его, и небесплатно. Все! Ему раз — и условно дали, мы там упали!.. И такие случаи сплошь и рядом.

Страшнее, когда за воруйками стоят большие, состоятельные люди — уж они-то точно никогда не окажутся на скамье подсудимых.

— В один раз я с милицией лично три техники загнала с лесом, — продолжает Марина Анатольевна. — В суд меня вызывают. Встает человек, которого я там в глаза не видела: безработный, у него ничего нет, даже дома. Он пришел к некоему гражданину, попросил леса на избушку, и ему дали три гусеничных трактора и три бензопилы «Хускварна». Он поехал в лес — туда, где все знают, что это 1-я группа древесины, готовить там нельзя — и ее сваливает... И безработный платит 50 тысяч штрафа! После заседания хозяева этой техники его караулят на улице — ждут, чтобы свое забрать. Вот и весь суд.

— Все наказания, которые выносит наш суд, это условные и штрафы. Судебные приставы только отписки присылают нам: взыскать в пользу государства нечего! — сокрушается Мария.

Лесничий — враг номер один

Опасная у женщин работа: на войне как на войне. Если раньше лесничий был самым уважаемым человеком — сейчас для доброй половины населения он враг номер один.

— Мы не можем нормально ни в кафе сходить, ни посидеть, чтобы к нам не привязался какой-нибудь пьяный с претензиями, — жалуется Марина Анатольевна. — Даже один раз я отдыхала на море, плыву, а ко мне подгребает «шайба»: помнишь, Марина Анатольевна? Думаю: он меня сейчас утопит или маленечко попозже?..

Воруйки знают, когда мы уезжаем, когда болеем, когда уходим в отпуск. Им все известно про наши семьи — про мужа, детей, кто чем занимается. Мы ходим по острию ножа. Когда я кого-нибудь ловлю, думаю не о себе, а о своих родных. Люди очень разные, и обстановка напряженная. В семье меня понимают. Я благодарна своему мужу. Не каждому мужчине понравится, что жена целыми днями в лесу: ни выходных у меня, ни проходных, некогда нормально ни сварить, ни постирать. До дома доберешься — только бы ноги до кровати дотянуть. Отпуск — зимой. Сыновей практически вырастил он, Виктор. У меня на первом месте всегда была моя работа. И муж мне помогает: ездит в рейды, инструменты наладит, пожары тушит со мной. И дети тоже тушили.

У нас ведь как весна-лето — тайга горит, и мы там.

— Весь район затягивает дымом, — делится Мария. — Мы сутками живем в лесу, по 4—5 дней. Узнаем, в какой стороне горит, и сразу собираем бригаду. Берем ГАЗ-66, емкостью 1300 литров, индивидуальные ранцы, продукты, мужикам сигареты, спальники — все, что может понадобиться, и выезжаем. Если очень оперативно и на малой территории — огонь удается потушить.

В пожарных условиях женщинам скидку не делают — хрупкая Маша таскает на своих плечах специальный ранец (в нем 20 литров воды) — из последних сил, и часто даже нет времени поесть-поспать.

«В багрец и золото...»

Завоют иногда женщины от такой жизни, заплачут горючими слезами, когда увидят опять самовольно спиленный лес — зияющие дыры в роскошной тайге. Стоял тот лес пару веков — и вот из-за моментальной выгоды завалили. Или задохнувшихся от пожара зверюшек. Или воруйки раздавят мимоходом молодые саженцы — сосенки, которые только-только прижились на осинской земле. И не вырасти им, и не зашуметь... Или бюрократическая волокита допечет: с каждым годом все больше от лесничих требуют пустых, никому не нужных бумажек. Новый Лесной кодекс лесу совсем не защитник, говорят женщины.

— Но бывают и позитивные моменты, — улыбается Марина Анатольевна. — Даже смешные. Застрянем вдруг по уши, мимо трактор едет, тот же воруйский, просим: вытащите нас! Помогают.

Или однажды мы поехали на отвод лесосек и у нас машина крепко засела, вперед — никак. Слышим, техника гудит, это воруйки. Они наш уазик вытащили и развернули в обратную сторону: что вы, мол, тут делаете, работать не даете, езжайте отсюда!

Этим женщинам каждое деревце в родных местах знакомо, и по-прежнему красоте леса они радуются.

— Едешь весной, когда еще только распускаются почки, клещи ползают — ну и фиг с ними! Видишь, листочки только-только пробиваются, трава просыпается, птички так поют, солнышко светит, воздух обалденный — не надышишься! Такая природа! В Обусу какая дорога — сопки, сопки вокруг. Осенью сразу стихи на ум приходят: «В багрец и золото одетые леса...» Только бы в этом лесу никто не попадался! Каждый раз так еду и думаю: хоть бы я никого сегодня не поймала! Просто взять и насладиться!..

P. S. По подсчетам сотрудников Осинского лесничества, ценной толстомерной древесины в районе осталось на пять лет. Незаконной вырубкой лесу нанесен колоссальный ущерб, что отразится на флоре и фауне осинской тайги, а значит — на жизни человека.

Елена Русских.
Марине Поповой приходилось отбирать у воруек разный инструмент, вот такие кувалды, например...
Фото автора и из архива героинь материала

<p align=right><a target=_blank href=http://pressa.irk.ru/kopeika/2009/47/006001.html>"Копейка"</a></p>